Димка проснулся молниеносно, как редко просыпаются дети, иМаша зажала ему рот рукой.

– Т-ш-ш, – шепнула она. – Не шуми, пойдем,устроим Косте сюрприз.

Ничего лучше она не смогла придумать наспех, но мальчикпослушно встал и, как сомнамбула, пошел за Машей, взяв за руку сестру.

По лестнице они почти взбежали, и Маше пришло в голову, каккомично они выглядят со стороны – мальчишка, девочка и женщина, выставившаяперед собой кухонный нож, которым вчера резала картошку. С бьющимся сердцемМаша распахнула дверь, панически боясь увидеть внутри человека, склонившегосянад Костиной кроватью. Но в комнате никого не было, и Костя по-прежнемупосапывал во сне.

Маша шумно выдохнула, словно ее отпустила боль. Теперь, когдавсе дети были рядом, она почувствовала себя уверенней, гораздо уверенней.«Пусть только попробует…» – подумала она, не закончив мысль, и наклонилась ксыну. Ирина за ее спиной закрыла дверь на ключ.

– Костя, вставай, – попросила она, почти непонижая голоса. Как и Димка, он проснулся сразу. – Кажется, кто-тозабрался в дом, – коротко объяснила Маша, и глаза его изумленнорасширились. – Что делать будем?

– Свет включим, – шепотом ответил Костя. –Мне в темноте страшно.

Она закрыла дверь перед самым его носом. Он глазам неповерил, когда, оказавшись перед домом, увидел приоткрытую дверь и услышалтихий шепот за ней. Все, что нужно было, – это толкнуть ее и оказатьсявнутри, но он не успел. Ничего, успеет в другой раз. Похоже, он может считатьсебя везунчиком.

Он хорошо помнил ощущение торжества, охватившее его, когдарыжая телка металась по бане и дрожала – он был уверен, что дрожала! –вся, от полной подрагивающей груди с просвечивающими через майку сосками дорыжих волос, вставших дыбом, как шерсть у кошки – везде, даже в срамном месте.Наконец кто-то боялся его, и он чувствовал, какое упоительное ощущение – бытьхозяином чужого страха. До сих пор ему приходилось бояться самому. Всю жизньприходилось дрожать и унижаться, но теперь он с лихвой мог возместить минутысвоего страха, своего позора – ценой чужого.

Он замер под окном, прислушиваясь к голосам. Голоса былиприглушенные, испуганные. Правильно, так и должно быть. Он отогнал от себямысли о том, до чего приятно было бы подмять под себя ее загорелое тело,запустить пальцы в рыжие волосы, заставить ее запрокинуть голову и рыдать,умоляя его отпустить, не бить ее. Эти мысли можно будет впустить потом, когдаон целиком насладится тем, что собирался сделать, а сейчас они только отвлекалиего – из-за них ладони у него неприятно потели, а между ног начинало нытьсладко и тяжело. Потом, потом, когда он вернется домой. А сейчас…

Маша сидела на табуретке, Ирина – на стуле, а Димка с Костейпристроились на кровати. Везде горел свет: когда они убедились, что в доменикого нет, кроме них, Ирина зажгла даже ночники и настольные лампы. И сейчасвсе вчетвером сидели в комнате Ирины.

– Ты уверена, что слышала шаги? – в третий разспросила Маша, поворачиваясь к девушке.

Ира сидела, завернувшись в одеяло. Конечно, нужно былоотправить детей по кроватям, но после пережитого страха Маша и сама не смоглабы уснуть. Она никак не могла поверить в то, что шаги Ирине почудились, что оназря кралась с ножом по темному дому, ожидая каждую секунду нападения.

– Кажется, да, – ответила та не оченьуверенно. – Понимаете, тетя Маша, я ведь спала… – добавила онаизвиняющимся тоном.

Маша понимала. Конечно, Иришка спала, а во сне могла увидетьвсе, что угодно. Значит, сейчас все было в порядке. Они уже выяснили, что дверьоставил открытой Димка – мальчик повинился сам, как только узнал настоящуюпричину того, почему они крадутся по дому из комнаты в комнату в два часа ночи.

– Тетя Маша, я на улицу выходил, – тонким голосомпроговорил он, дергая Машу за подол рубашки.

– Как?! Зачем?! – не поверила она.

– Хотел желание загадать, – чуть не плача,признался Димка. – Ирка рассказывала, что скоро звезды начнут падать, иможно…

Он всхлипнул и замолчал. Маша молча смотрела на него,поражаясь тому, каким уязвимым растет у Вероники сын. Представила своего Костюсемилетним, выходящим ночью на крыльцо, задирающим голову к темному небу… исердце сжалось от жалости.

– А ты не боялся? – спросила она, ободряющеположив ладонь на его худое плечо с выпирающей косточкой.

– Боялся, – шепнул себе под нос Димка. –Сначала. А потом не очень. Но звезды все равно не падали, – прибавил он ивраждебно посмотрел на сестру. Она виновата во всем произошедшем! Если бы неона, то он не оставил бы дверь открытой, и тетя Маша не испугалась бы так, неразбудила бы их ночью.

Ирка пожала плечами и отвернулась. Дурачок малолетний, надоже! Хорошо еще, что и в самом деле никто в дом не залез.

– Слава богу, что никто в дом не забрался, –вздохнула Маша, почти дословно повторив мысли девочки. – Давайте спатьложиться, а то до утра просидим.

Ирина кивнула и поднялась со стула, Костя, потягиваясь, слезс кровати. Подошел к окну и отодвинул занавеску.

– Смотри, мам, ничего не видно, – удивился он, какбудто ожидал увидеть яркое солнце. – А в Засорине ночью было не так темно.

– В Засорине напротив каждого дома фонариторчали, – устало объяснила Маша. – А здесь один работающий фонарь навсю деревню, да и тот возле магазина. А в остальных лампочки перегорели тристалет назад. Поэтому и темно.

Она взглянула на Димку и хотела сказать ему, что звездыбудут падать в августе, нужно всего лишь подождать месяц с небольшим, нозаметила выражение его лица и замолчала. Мальчик смотрел в окно, от которогоКостя уже отвернулся. Рот его был приоткрыт, на лице застыло выражение ужаса.Проследив за его взглядом, Маша вскрикнула.

Со стороны улицы к стеклу плотно прижималась растопыреннаяпятерня. Она медленно сползала вниз по стеклу, оставляя за собой темный след.Маша резко вдохнула, а в следующую секунду ее оглушил визг Ирины, увидевшей тоже, что и она.

След он стер – на этот раз торопливо, боясь, что на визгсбегутся соседи. Почему-то он не ожидал, что женщина начнет визжать, и былочень разозлен. Он-то составил целый план, как будет доводить ее до ужаса, домолчаливого отчаяния, и был страшно им доволен. Ему нравилось представлять всезаранее, расписывать по минутам, что будет делать он и что будут делать они.Воображал, как женщина начнет метаться по комнатам, как все станут шарахатьсяот окон, прижимаясь друг к другу и потея от страха.

А вместо этого пришлось стирать оставшийся на окне в комнатеслед, потому что в самый неподходящий момент ему вспомнился старый фильм, вкотором преступника находили по отпечаткам на стекле. Удовольствие былоиспорчено. Еще неприятнее ему стало тогда, когда в памяти всплыл вечер околостарой бани. Он отчетливо помнил, что приложил руку к крошечному, запотевшемуизнутри окошку, а потом просто убрал ее, и на том месте, где была рука, осталсяжирный след, хотя до этого он не ел ничего жирного – ни рыбы, ни сала.