Был он небольшим (обыкновенный пятистенок), и беглый осмотрничего интересного не Принес. Дом как дом. На дворе две большие железные бочки(пустые) и поленница дров. Туалет (самый что ни на есть примитивный), далеесени, терраска и собственно сам дом. Возле печи имелся лаз в подвал.

Тяжко вздохнув, я подняла крышку и заглянула туда. В крохотноеоконце пробивался свет, достаточный для того, чтобы убедиться — никакойживности в подполе нет. Заметно осмелев и успокоившись, я обследовала дом болеетщательно.

Тайных помещений, укрытий и прочего здесь не наблюдалось.

Я заглянула в шкафы и стол на кухне. Ничего такого, чтоуказывало бы на наличие собаки в доме. Судя по всему, Иван Иванович былвегетарианцем и питался исключительно молоком, майонезом и яйцами. Правда,имели место супы быстрого приготовления и сгущенка в количестве тридцати двухбанок., Я прошла в переднюю, она тоже меня не порадовала. Собачку здесь неспрячешь. Я уже собралась уходить, когда мое внимание привлек шкаф. В самомшкафу не было ничего необычного, хотя его вполне можно было причислить кантиквариату — добротный, из красного дерева и с личиной в двери, отделаннойзатейливой резьбой. Шкаф был двухметровый, узкий, неглубокий и запертый наключ. Ключ отсутствовал. Подтащив стул, я пошарила наверху — ключа нет, а ведьчего проще обнаружить его там, памятуя, как легко мы вошли в дом.

Поиски ключа результатов не дали. У меня было три варианта:либо ключа нет вовсе (потерялся, к примеру), либо он есть, но хозяин еготщательно прячет, либо вообще носит его при себе. В то, что ключ простопотерялся, верилось с трудом, давно бы нашли замену, если же ключ прячут,значит, есть причина, и существенная.

Теперь вы можете представить, как мне захотелось заглянуть вгоремыкинский шкаф. Я вооружилась маникюрными ножницами, которые были у меня всумке, затем пилкой для ногтей затем перешла на нож, который принесла с кухни,но мои поползновения на лавры вора-домушника потерпели полный провал, проклятыйшкаф так и не открылся. Тут хлопнула входная дверь, и Женькин голос позвал:

— Анфиса, долго мне еще на шухере стоять? Менясоседская бабка приметила, как бы чего не заподозрила.

Я взглянула на часы и пришла к выводу, что в самом делезадержалась в чужом доме, и спешно его покинула.

— Там что-то есть, — как только мы заперли дверь ивернули ключ на место, заявила я.

— Что есть? — испугалась Женька. — Собака?

— Нет. В шкафу что-то есть.

— А шкаф большой?

— Ну… не очень.

— Но собаку там спрятать можно? — Заподозрив, чтоподружка издевается, я одарила ее суровым взглядом, но Женька выгляделасовершенно невинно, и я пояснила гораздо спокойнее:

— Он что-то прячет в этом шкафу. Вряд ли собаку. —Что за странная фантазия, в самом деле. Хотя черт его знает. Большой собаке тамстрашно неудобно, ей бы пришлось стоять на задних лапах, вытянувшись во весьрост, поэтому мысль о собаке я отвергла, но там что-то интересное и навернякапроливающее свет на здешние события.

— Что это может быть? — чрезвычайнозаинтересовалась Женька.

— Не знаю… что-то его компрометирующее. Плащ-палатка,например.

— При чем здесь плащ-палатка? — обиделасьЖенька. — Когда мы видели Зеленого охотника, он был в штормовке и срюкзаком. Слушай, а что если он носит в рюкзаке свою голову? — нервнохихикнула подружка. — Согласись, в этом что-то есть.

— Женя, — обиделась я, — я говорю совершенносерьезно. В шкафу хранится что-то ценное, — в этом месте я скисла идобавила:

— Вот именно, — потому что в голову мне пришлавполне здравая мысль. — Там могут быть деньги и документы.

— Постой, ты же говорила, там что-то проливающее свет…

— Не доставай, а? — попросила я, чувствуя себязаконченной дурой при воспоминании о. том, как старательно орудовала пилкой дляногтей.

— Значит, собаки у него нет, — вздохнула Женька. Ктому времени мы выбрались к чьей-то бане и устроились под яблоней на узкойскамеечке.

— Нет, — сморщилась я, — то есть ее нет вдоме, что вполне понятно: если там держать большую собаку, трудно рассчитывать,что сумеешь сохранить это в тайне.

— Но ты по-прежнему уверена, что собака принадлежитему?

— Как я могу быть в этом уверенной? Я считаю это вполневероятным.

— Не цепляйся к словам, скажи попросту, чего ждать отжизни?

— Ладно, — вздохнула я, соглашаясь с тем, чтозлюсь на Женьку совершенно несправедливо, не ее вина, что шкаф заперт и никакихследов собачки в доме. — Я по-прежнему считаю, что вся местная чертовщина,или ее существенная часть, дело рук Горемыкина. На сегодняшний день мы имеемЗеленого охотника, собаку-оборотня, точнее, собаку, которая его изображает…

— Не забудь про черную мессу и огни. И еще кто-тодвинул мне по затылку.

— Итак, — согласно кивнув, продолжила я, — начеловека, который готов хладнокровно убить другого человека, Горемыкин все-такине похож, потому я предлагаю следующую версию: чертовщина — его рук дело, таккак он на суевериях попросту помешан, а к покушению на нас он рук не прикладывал,это работа других субъектов, пока неизвестных. И тут под подозрение попадаютвсе, в том числе и твой блондин. При этом события каким-то образом завязаны наболотах, раз уж буквально все ими остро интересуются. Значит, ответив на вопросо нечистой силе, точнее, о том, кому выгодно ее появление, мы приблизимся кдругой разгадке: кто нас хотел укокошить.

— Вот за что я тебя уважаю, Анфиса, так это за толковыеобъяснения. Я, правда, мало что поняла, но чувствую…

— Если ты такая умная, — презрительно перебилая, — давай свою версию.

— Не принимай близко к сердцу, я ж так, дружескикритикую, от кого еще правду услышишь, как не от меня?

— Нужна мне твоя правда…

— Ладно, давай развивай идею, больше перебивать небуду. Честно.

— Я думаю, собака есть, и она принадлежит Горемыкину.Только держит он ее не в доме, а где-то неподалеку. Возможно, на той жемельнице. Надо поговорить с местными. В конце концов, тебя прислали, чтоб ты снародом общалась. Думаю, Зеленый охотник — это тоже Горемыкин. То, что он по ночамне спит, а где-то бродит, нам с тобой доподлинно известно.

— Ты ж сама говорила, это вряд ли Горемыкин. Ростнеподходящий, — напомнила Женька.