— Ценная идея. И как мы к острову пройдем? По вешкам? Яс тобой и в огонь, и в воду, и в болото, если хочешь, но должна напомнить: здесьи местные плутают, а кое-кто пропал без вести.

— Одним идти неразумно, — кивнула я, соглашаясь сЖенькиными доводами.

— Нужен проводник.

— И кого ты видишь в роли проводника?

— Пока не знаю. Кого-нибудь из местных. Кстати, поранам встретиться с участковым. Как считаешь?

— Допустим, я согласна. Сейчас встречаться пойдем?

— А чего ты вредничаешь? — обиделась я. Женькамахнула рукой и отправилась обследовать заросли кустов прямо за шалашом.

Я пошла за ней. Высокие деревья вскоре сменили деревцапоменьше, затем вовсе чахлые, и под ногами опять зачавкало. Пришлосьвозвращаться.

— Шалаш сделали недавно, — заметила я, потому чтомолчание тяготило.

— Ага, — кивнула Женька. — Ну что,возвращаемся? — И добавила с обидой:

— Ничего мы здесь не найдем.

Вообще-то я была с ней согласна.

По тропинке мы вскоре вышли к кустам, отчаянно воюя скомарами. Надо сказать, они здорово нас донимали, несмотря на то что мы сЖенькой буквально с головы до ног вымазали себя средством, на тюбике которогобыло написано, что ни один комар к нам и близко не подлетит. К моменту нашеговозвращения в пансионат руки у меня чесались от комариных укусов, да и лицу,как я подозревала, был нанесен кое-какой урон.

— Истинную красоту никакие комариные укусы неиспортят, — порадовала Женька, наблюдая за моими попытками уберечься откровососов.

Мы как раз сворачивали к пансионату, когда увидели ВовуТатарина в неизменной шапке-ушанке и телогрейке, из-под которой выглядывалательняшка, резиновых сапогах с заправленными в них штанами, он потрясал рукой игрозно выговаривал кому-то:

— Поллитру пожалел, гляди-ко, укорил. Должен я ему…Может, и должен… Да, должен. И что? Должен… А ты мне не должен? Подожди у меня,вот как заявлю куда следует, чем ты на острове занимаешься, тогда и узнаем, ктокому должен. Поллитра пожалел, сукин сын, — пробормотал Вова, извлек изкармана телогрейки початую поллитровку, взглянул на нее, как на врага, и,мотнув головой, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Сунул бутылку вкарман и, нетвердо ступая, пошел по тропинке вдоль берега, проговорив с обидой:

— Укорил…

Слова, произнесенные Вовой Татарином, чрезвычайно менязаинтересовали, особенно те, что касались острова. Но в настоящий момент меняеще больше интересовало, к кому Вова обращался. Переглянувшись с Женькой, мыбросились к ограде, но ни одной живой души обнаружить не смогли. Выходит, Вовавысказывал наболевшее в пустоту.

Все еще не теряя надежды, мы проникли через пролом в стене,которым, скорее всего, воспользовался Вова Татарин, и оказались нахозяйственном дворе, тоже совершенно пустом. Слева, возле гаража, что-тоскрипнуло, я резко повернулась и успела заметить какое-то движение, говоряпросто, некто торопливо спрятался за угол. Мы с Женькой бросились в ту сторонуи нос к носу столкнулись с Горемыкиным. Увидев нас, он здорово перепугался ипринялся озираться с диким .видом.

— Возвращаетесь с прогулки? — с натужной улыбкойспросил он, сообразив, что исчезать, как дурной сон, мы не собираемся.

— Да… — кивнула Женька и в свою очередьпоинтересовалась без особой любезности:

— Вы Вову Татарина видели?

— Я? Нет… А в чем дело?

— Просто нам показалось, что он с кем-то поссорился.

— Я ничего не слышал, — поспешно заверил Горемыкини вдруг покраснел, что слегка меня удивило. С такой реакцией организма надо свраньем быть поосторожней.

— Ну-ну, — сверля его взглядом, покивала подружка,и мы направились к пансионату, а Горемыкин выбрался через дыру в заборе и вродебы направился в деревню. Мы с Женькой вытянули шеи, пытаясь увидеть, куда онсвернет, но старикан пошел вдоль забора и исчез из нашего поля зрения. Зато вкустах возле дороги что-то хрустнуло. — Там кто-то прячется, —заявила Женька, а я вздохнула, происходящее с нами все больше напоминало белуюгорячку. — Проверим?

— предложила подружка, пылая энтузиазмом.

Лезть в кусты, где наверняка полно комаров, мне не хотелось,и я решила с этим повременить, потому что мы как раз достигли гаража. Явспомнила разговор с Мариной и решила взглянуть на машины наших соседей по пансионату.

Ворота были закрыты, но рядом в стене имелось небольшоеокно, к нему я и направилась. В гараже я без труда разглядела два джипа истаренький «уазик», прозванный в народе «буханкой». За ним стояла легковушка,но она пребывала в таком состоянии, что определить, какая именно, возможным непредставлялось.

— Запиши номера машин, — сказала я Женьке. Тапокорно записала. Я отлепилась от окна и вслух подумала:

— Надо узнать, на чье имя зарегистрированы машины.

— Ты думаешь… — начала Женька, а я вздохнула:

— Ничего я не думаю. Просто хочу знать.

— Как скажешь, — шмыгнула носом подружка. —Комиссар Мегрэ у нас ты…

Больше нам здесь делать было нечего. Мы пошли к веранде,решив кое-что уточнить, но она пустовала. Мы заглянули в холл и увидели Марину,она листала журнал — А где все? — спросила Женька весело.

— Пошли отдыхать.

— Что-то рановато, — заметила я.

— Да…

— А Иван Иванович давно ушел?

— Где-то с полчаса.

Мы с Женькой вновь вышли на веранду, и она горячо зашептала:

— Все ясно: это Горемыкин. Вова Татарин емуразоблачением грозил.

Интересно, что любитель фольклора прячет на острове? Собаку,которой людей пугает, или кое-что похуже?

— Чего гадать, надо найти Вову и спросить.

— Думаешь, он ответит?

— Если будет в состоянии. А начнет упрямиться,пообещаем ящик водки.

Это должно подействовать.

— Ладно, пошли, — кивнула Женька.

— Пошли, — согласилась я, хотя у меня и быликое-какие сомнения: бутылку Вова наверняка уже допил, и сможет ли он воспринятьнаши вопросы, бабушка надвое сказала.