— Может, это какой-то фокус. Ни плащ-палатки, ништормовки я не видела, но они могут висеть в запертом шкафу или вообще спрятанывне дома. Короче, предлагаю следующее: сегодня начнем тотальную слежку за этимтипом. Собаку надо кормить, а еще спускать ее и вновь сажать на цепь. Если онабудет свободно носиться днем, от нее толку, то есть страха, совсем ничего.Собака и собака.

— Да поняла я, — нахмурилась Женька. — Менячто смущает: если мы тотально следим за Горемыкиным, то автоматически теряем извиду художника и остальных подозрительных. Или ты предлагаешьразделиться? — не без испуга спросила подружка.

— Разделяться, пожалуй, неразумно, — подумав,ответила я. — Чувствую, это небезопасно. Что там за дела у писателя, намневедомо, но он вполне может и подождать, а нечистая сила мне уже надоела. Надос ней решать вопрос.

— Хорошо, — с готовностью согласилась Женька,поднимаясь со скамейки. — Идем опрашивать граждан.

Опрос занял довольно много времени. Надо сказать, чтонаселение Липатова, не считая Горемыкина, состояло из старушек в возрасте отшестидесяти до восьмидесяти семи лет, двух мужчин — Василия и Вовы Татарина, иодного подростка — Ивана Бородина. На вопросы граждане отвечали охотно, правда,слегка пугаясь Женькиного диктофона, который она в конце концов убрала в сумку.

Население волновало несколько вопросов. Первый, и самыйнасущный, — электричество, второй — мост, третий — телевизор, то естьтрансляция передач, конечно. Далее: автолавка, которая прекратила своесуществование одновременно с мостом, прибавка к пенсии и повышение цен наэлектроэнергию. Были и еще вопросы, но менее существенные. По поводу нечистойсилы удалось узнать следующее: Гутька Игнатова и кое-кто еще общаются с нейрегулярно, потому что пьют до чертиков; на болото стало ходить опасно, там«водит». На вопрос «кто?» отвечали пожатием плеч и виноватой улыбкой:

«Кто водит, Кукуй, конечно, по-вашему, леший». О Зеленомохотнике слышали от Ивана Ивановича, он о чем только ни рассказывал, когда кнему в лото играть ходили. Большую собаку видели трое, оба раза в темноте,таких собак здесь сроду не водилось, может, сбежала откуда… Вой с болотаслышали все, колокол тоже. И огни видели. С прошлого лета на болоте нечисто, иходить туда боязно, оттого и не ходят. Иван Иванович человек хороший, ночудной, собаки у него точно нет. Внук Валентины — Николай — два года назадразвелся с женой, а так как работает в пансионате, то с весны по осень живет убабки.

Он в прошлом году едва на болоте не утонул, выбрался чудом ичто-то видел, хоть и молчит, потому что молчун с детства. И вообще — пареньсебе на уме, но бабке дал понять, что к болоту ходить опасно и приезжих следуетпредупреждать заранее, чтоб не было беды. Последнее .меня очень заинтересовало.

Может, гневный взгляд парня при первой встрече был вызваннашим праздным, с его точки зрения, любопытством?

Я сидела рядом с Женькой и слушала разговоры, иногда лезла свопросами и сама себе казалась идиоткой. Ладно Женька, ей за командировкуденьги платят, а я-то чем занята? Однако, несмотря на самокритику, возникала идругая мысль: есть, есть в Липатове какая-то тайна. То ли хранят ее крепко, толи мы, люди городские и мыслящие стереотипно, не в силах нащупать разгадку,наверняка несложную и, возможно, даже лежащую на поверхности, совсем рядом,стоит лишь руку протянуть. И от этого становилось почему-то обидно.

В общем, опрос жителей закончился, а похвастать нам сЖенькой было нечем, хотя мы и покидали Липатове с ощущением, что сделали всевозможное.

— Но мы ведь всерьез и не надеялись, что вдруг сразувсе узнаем? — виновато сказала подружка, и я согласно кивнула. — Чтотеперь? — спросила она.

— Пошли ужинать. А после ужина к мельнице и к болотампрогуляемся, благо, что темнеет поздно. Еще не худо бы фонарик раздобыть, разночью нам предстоит выслеживать Горемыкина.

— Где ж мы его раздобудем?

— Это уж твоя забота, — нахмурилась я.

— Почему моя? — насторожилась Женька.

— Раз я мозговой центр, ты должна заняться материальнымобеспечением, — резонно рассудила я.

Женька подумала и кивнула:

— Я попробую. Уверена, у Марии Павловны фонарик есть, аесли нет, так его в селе купить можно. А зачем он нам, я как-нибудь объясню,найду что соврать.

В чем в чем, а в этом я ни капельки не сомневалась.

Иван Иванович остался ужинать. Оказалось, что никакой он невегетарианец, кушал с аппетитом, без конца благодарил Марию Павловну, котораясама подавала на стол. Настроение у хозяйки было отличное, она похвалиласьожидавшимся наплывом отдыхающих и порадовалась, что дела потихонькуналаживаются. Женька тут же попросила фонарик, сославшись на вчерашниенеудобства, и с легкостью его получила. Словом, все складывалось простоотлично.

После ужина новый постоялец ушел на речку, Лидия Артуровнаосталась на веранде с Горемыкиным, который говорил без умолку, а Валеразаканчивал пейзаж (думаю, жена писателя по этой причине и сидела здесь какприклеенная), «писатель» отправился «поработать». Валера через десять минутпосле этого вместе с мольбертом покинул веранду, где стало «мало света», ивыбрал место, где света, по моему мнению, было еще меньше, зато отлично быловидно окно комнаты писателя.

Сомнения меня оставили: Валера следит за ВладиславомПетровичем, хотя пытается весьма неловко это скрыть. Лидия Артуровна, в своюочередь, изо всех сил соблазняет Валеру, даже не очень стараясь делать этотонко и незаметно.

Настоящий змеиный клубок, да и только. Да еще Валера явноохмуряет мою Женьку, поглядывая на нее со значением и прямо-таки засыпаякомплиментами. Моя дуреха слушала и сияла, как тульский самовар. Само собой, янервничала и не чаяла, как покинуть веранду.

— Нам пора, — устав придумывать подходящийпредлог, заявила я.

— Должен заметить, Анфиса Львовна, вы очень деятельныйчеловек, — смеясь, сказал Валера. — На месте вам не сидится.

— Между прочим, мы сюда работать приехали, —ответила я. — Нам надо встречаться с людьми, проникнуться их проблемами.

— Да, пойдем в самом деле, проникнемся, — покорноответила Женька, и мы направились к калитке, постепенно ускоряясь.

Мы как раз достигли забора, когда Женька повела себястранно: ни с того ни с сего замерла навытяжку, укрывшись за кирпичным столбом,и зашептала: