– Садитесь, пожалуйста, – нежным голоском пропеладевушка лет восемнадцати, сидевшая на диванчике прямо напротив меня.

Решив, что хорошо воспитанная студентка увидела в обозримомпространстве древнего старика или бабушку с клюкой, я чуть посторонился. Ноникто не спешил занять освобожденную симпатичной девицей скамейку.

– Садитесь, – опять предложила девушка.

И тут только я понял: она уступает место МНЕ. В головезавертелся вихрь мыслей: девица сошла с ума! С чего ей взбрело в головувскакивать при виде молодого мужчины? Или она слепая? Право, неприятнаяситуация.

– Устраивайтесь, – продолжала расцветать в улыбкедурочка, – наверное, тяжело стоять в вашем возрасте.

– Спасибо, я пока крепко держусь на ногах, – пробубниля.

– Старость следует уважать, присаживайтесь.

– Нет нужды.

– Вот мой дедушка вчера пришел домой, – громогласновозвестила юная особа, – и очень переживал. Он ехал с работы, дико устал,а ему пришлось стоять. Вы, похоже, с дедулей одного возраста, поэтому я ирешила…

Не желая далее слушать глупышку, я начал пробираться сквозьтолпу к двери. Однако сегодня все словно сговорились делать мне «комплименты».Сначала Женя начал рассуждать о моем престарелом возрасте, теперь эта козявкапоставила господина Подушкина на одну доску со своим дедушкой. Я что, так плоховыгляжу? Перед глазами было темное стекло двери, я придирчиво изучил своеотражение в нем. Конечно, на двадцатилетнего юнца я не похож, но, с другойстороны, более тридцати пяти мне никак не дать. Хотя, если приглядеться… Подглазами явно проступают мешки, от носа сбегают складки, на лбу заметны морщины.

– Эй, ты выходишь? – толкнула меня сзади толстаябаба. – Не спи, мордастый.

– Почему «мордастый»? – возопил я. – Никогда необладал лишним весом.

– Так это когда было? – квакнула толстуха. – Вюности, а сейчас, к могиле ближе, морда шире делается, не от котлет, а от лет!

Высказавшись, бабенка исчезла в толпе, а я пошел в сторонуэскалатора, ощущая удручение пополам с досадой. Конечно, я очень хорошо знаю,что дамам следует делать комплименты относительно их внешнего вида, типа: «Высегодня великолепны» или «Ваша двухлетняя дочь само очарование. Как, этовнучка?! Не может быть».

Я говорю такие слова на автопилоте и всегда считал, что онипросто признак хорошего воспитания: и даме известно, сколько ей лет, и мнепонятно, что собеседница бабушка, просто мы играем в такую игру: одинпроизносит комплименты, другая изображает, что верит услышанному. Но сейчас явдруг сообразил: это очень неприятно, когда кто-то вдруг намекает на ваш, увы,уже не юный возраст. И если мужчине начинают в общественном транспорте уступатьместо молодые особы, это, простите, уже нокаут!

* * *

Добравшись до офиса «Гемы», я вошел в центральное здание исказал охраннику:

– Мария Башлыкова из отдела рекламы заказывала пропуск длягосподина Подушкина.

Необходимые формальности заняли несколько минут, потом явтиснулся в лифт, вознесся на третий этаж, нашел комнату триста двенадцать,обнаружил в ней милую девушку в безукоризненно белой блузке и спросил:

– Вы Башлыкова?

– Да, – строго ответила Маша.

– Очень приятно, Иван Павлович, разговаривал с вами потелефону, вы заказали мне пропуск.

Мария заулыбалась.

– Садитесь, чай, кофе?

– Нет, нет, можно сразу к делу?

– Пожалуйста, – кивнула Башлыкова, – у нас естьпресс-релиз, вот читайте, все станет ясно.

Я машинально взял рекламный листок.

«Наш новый препарат совершил переворот на рынке средств,которые влияют на состояние кожи. После двухнедельного приема этого средстваморщины разглаживаются на 40%, упругость ее повышается на 30%, а такжепроисходит улучшение цвета…»

Я выронил бумажку.

– Извините, очевидно, вышла ошибка, мне не нужно такоелекарство.

Маша вскинула брови.

– Никто и не предлагает вам его покупать. Кстати, воткоробочка, в рекламных целях вы получаете ее бесплатно, берите, попробуйте – исами убедитесь, как оно действует! Вы из газеты «Ниро»? Или у вас журнал стаким названием?

Я открыл было рот, но Башлыкова не дала мне и словавымолвить.

– Откровенная реклама нам не требуется, она людей лишьотталкивает, предлагаю сделать интервью. Вы якобы беседовали с продюсером… э…ну неважно с каким, фамилию придумаете. Он подписал контракт с актрисой, акогда увидел ее, прямо обомлел – да она просто старуха. Договор уже неразорвать, поэтому продюсер стал искать выход и обнаружил наш препарат.Престарелая актриса попила средство и превратилась в светлое солнышко. Ну,конечно, надо сделать материал тоньше, элегантней. И, естественно, никакихнамеков на неприятность с Оськиной, у нее инсульт случился из-за собственнойглупости. Швабра! Мы дали ей препарат на целый курс бесплатно! Ну чего высидите с вытаращенными глазами, или про Оськину не слышали?

Я откашлялся: наверное, не стоит пока разубеждать бойкуюдаму, пусть считает меня журналистом.

– Нет, про Оськину я ничего не знаю.

– Непостижимо, – всплеснула руками Маша, – вы своюгазетенку в тайге, что ли, для белых медведей выпускаете? Вся страна обОськиной шумит, а он ушами клацает!

Я снова закашлялся. Белые медведи не обитают в тайге, аушами невозможно клацать, в крайнем случае можно попытаться ими пошевелить.

– Галя Оськина, – Маша принялась вводить меня в курсдела, – звезда телесериалов «Ментовская Москва», «Пурга», «Шоферюги»… Ну?Вспомнил?

Я не смотрю телевизор, не потому, что полон снобистского презренияк тому, что там показывают, а из-за отсутствия времени, но на всякий случайкивнул.

– Уже лучше, – захихикала Маша, – Оськина, мягкоговоря, толстая. Куча! Жрет много, оттого ее и разносит. Наше начальство решилоОськину в рекламной акции занять, денег ей заплатили немерено, предложилисделать липосакцию и велели на каждом углу рассказывать, что килограммов оналишилась вследствие приема наших таблеток для похудания. Кстати, отличноесредство, но оно действует медленно, за год пять-шесть кило сбросите, и этоочень хорошо.

– Почему? Лучше сразу от двух десятков килограммовизбавиться и забыть о проблеме.