От этой мысли Тане стало страшно. Неожиданно ее охватилодурное предчувствие, от которого сделалось кисло во рту. Таня вспомнила, чтоАндриан Серафимович тоже давно уже мучает всех своими дурными предчувствиями.Она отыскала его глазами. Курочкин сидел, ссутулившись, и невидяще смотрел встену – лицо его было мрачным, а возле рта залегли горькие складки.

* * *

За полтора часа до начала спектакля на Ордынск обрушиласьгроза. Казалось, что на город напало чудовище – некоторое время оно ворчало иворочалось наверху, примериваясь к добыче, и наконец, ринулось в атаку. Вода сревом устремилась вниз, смывая с тротуаров все живое. Молнии прицельно били васфальт. Облепленные одеждой люди что было сил бежали в укрытия, а ветервыгибал и рвал зонты из их рук. К этому моменту все, кроме Таранова иКурочкина, были уже в театре. Если для Таранова опоздание не являлось чем-то изряда вон выходящим, то за дисциплиной Курочкина обычно следила жена. Однако ихсемейная ссора оказалась настолько серьезной, что в этот раз Маркиза явилась втеатр одна.

Полюбовавшись на бушующую за окном непогоду, заботливыйБудкевич решил послать за опоздавшими директорский «пикап». А сам отправилсяпить кофе, который расторопная Белинда заказала на всех в соседней пиццерии.Они успели переброситься лишь парой фраз, когда позвонил водитель и сообщил,что ни Курочкина, ни Таранова в гостинице нет.

– Как это нет? – возмутился Алик, уронивсалфетку. – Я же с Тарановым буквально десять минут назад разговаривал. Онсказал, что сейчас прихватит Андриана Серафимовича, и они вдвоем будут ждатьвас внизу, в холле.

Однако водитель стоял на своем. В гостинице ему сказали, чтои Курочкин, и Таранов ушли еще до грозы и обратно не возвращались. Водительспрашивал указаний, но Будкевич так растерялся, что никак не мог собраться смыслями.

– Стойте возле входа, – наконец велел он, с силойпотерев переносицу. – Никуда не уезжайте. Думаю, они подойдут.

Белинда с напряженным вниманием следила за разговором, акогда Алик повернул к ней расстроенное лицо, поспешила высказать свою версию:

– Наверное, когда Таранов с тобой разговаривал, он былгде-то на подступах к гостинице. А потом полил дождь и заставил его искатьукрытие. А Курочкин скорее всего и вообще не знает, что за ним послали машину.Возможно, он добирается до театра своим ходом и скоро будет тут.

Будкевич кивнул и снова принялся названивать Таранову,однако тот не отвечал. Тогда он стал звонить Курочкину. Но телефон длинногудел, да и только.

– Черт знает, что такое! – кипятился Алик, глядяна часы с такой ненавистью, словно они были виноваты в том, что в мире вообщесуществует время. Потом он выскочил из гримерки и побежал допрашивать Маркизу отом, куда мог подеваться ее драгоценный супруг.

Суета Алика не могла не остаться незамеченной и подняла,разумеется, волну народного любопытства. Поэтому вскоре все имевшиеся в наличииучастники спектакля тоже топтались поблизости и обменивались мыслями по поводуслучившегося.

– Эти типы меня без ножа режут! – вопилБудкевич. – Разве можно быть такими вопиюще безответственными?! Где вашмуж, Мария Кирилловна?

– Алик, ты не представляешь! – трагическим тономоткликнулась Яблонская, которая была уже в костюме и гриме, как, впрочем, и всеостальные. – В последнее время этот тип совершенно отбился от рук. Ссамого начала гастролей он стал просто неуправляемым.

– Я все понимаю, но сейчас «этот тип» куда-топодевался. Вы не знаете куда? – спросил Алик, стараясь не скрипеть зубамина весь театр.

– Не удивлюсь, если он бросился в реку, – всердцах сказала Маркиза, сердито обмахивая лицо кисточкой. – Здесь естькакая-нибудь река? Если она глубокая, советую поискать его там, где-нибудь подмостом.

– Мария Кирилловна! – укоризненно воскликнулаТаня, ненавидевшая жестокость. – Не надо так говорить.

– Надо, – не глядя на нее, отрезалаЯблонская. – Этот клоун только с виду кажется таким милым. На самом делеон уже давно превратился в сгусток негативной энергии. Я боюсь спать с ним водной кровати. Знаете, – она неожиданно повернулась к собеседникам всемкорпусом, резко крутанув кресло, – некоторое время назад он пересталхрапеть.

– Это действительно зловещий признак, –раздраженно ответил Алик, – но сейчас меня интересует спектакль. Которыйначнется… О, Господи!..

– Не волнуйся ты, – бросила Регина, на которойбыло платье служанки и те самые туфли, из-за которых Рысаков так долго торчалвчера в книжном магазине. – Они скоро появятся. У актеров чувство долгапревыше всего. Даже пьяный Тихон не смог ему противостоять, помнишь? Наавтопилоте нашел дорогу к сцене.

Рысаков как раз стоял поодаль и смотрел на ноги Регины сбольшим неудовольствием. Эти чертовы туфли вызывали у Тихона исключительноотрицательные эмоции. Он подсознательно чувствовал, что с ними связано что-тоопасное. Они были на женщине, которая последней видела убитого – это ли неповод для размышления. Теперь Рысаков мучился сомнениями: стоит ли сообщитьданный факт милиции или же все-таки оставить эти мысли при себе?

Несмотря на грозу к главному входу то и дело подъезжалиавтомобили. В фойе стал скапливаться озябший народ, который радостноустремлялся к буфету с горячительными напитками. Когда до начала спектакляоставалось сорок минут, Будкевич решил ехать в гостиницу. Он схватил мокрыйзонт, сушившийся в углу гримерки, захлопнул его и выскочил вон.

Таня, которая так и не смогла отделаться от своего дурногопредчувствия, подобрала юбки и бросилась вслед за ним. Они неслись по коридору,громко топая и вспугивая местный обслуживающий персонал.

– Куда?! – кричал Алик, не сбавляя темпа. –Тебе скоро на сцену выходить!

– Мне не сразу! – отвечала Таня, не желаяотставать. – И до гостиницы ехать пять минут. Я волнуюсь!

В конце коридора их настиг Тихон Рысаков в сценическихштанах и полосатом жилете.

– Я с вами! – закричал он возбужденно. – Мнекажется, случилось что-то ужасное!

Будкевич досадливо махнул рукой, показывая, что ему уже всеравно. Он рванул дверь черного хода и вывалился на крыльцо, вздрогнув отхолода. Непогода до сих пор не утихла, но теперь это был уже просто проливнойдождь, не вызывавший первобытного страха и дикого восторга. Им сразу же удалосьпоймать такси, за рулем которого сидела молодая женщина в летнем берете,сдвинутом на ухо.

– Гоните! – велел Будкевич, назвав адрес, и машинарванула с места так, словно ее подхватило вихрем.

Дворники с усилием отгребали воду с лобового стекла, мелькаявверх и вниз, и Тане казалось, что они работают в унисон с ее колотящимсясердцем. В салоне пахло мокрой обивкой, духами и сигаретами. Таня закрылаглаза, представив себе Курочкина, который прыгает с моста в воду. Потом ейпривиделся бегущий под ливнем Таранов и молния, пронзившая его тело. Онавздрогнула, и ерзавший рядом Рысаков тут же сказал: