— Дыхание к дыханию, сердце к сердцу, моё к твоему.

Дамиан скользнул в меня одним длинным движением бёдер.Ощущение заставило меня изогнуться под ним, схватить Натэниела за руку так, чтоостались следы ногтей. Мои бедра взметнулись вверх навстречу Дамиану так женевольно, как лёгкие сделали следующий вдох.

Какой-то звук отвлёк моё внимание от Натэниела, и он донёссяне сверху, а со стороны. Ричард отпрянул от нас, отполз, упёрся спиной в диван.Не знаю, что я ожидала увидеть у него на лице — похоть, отвращение, гнев,ревность, может быть, — но увидела страх. Такой мощный и неприкрытый, чтотрудно было смотреть ему в глаза.

Дамиан схватил меня за лицо, повернул к себе.

— Я хочу, чтобы ты обо мне думала!

И начал медленно извлекать себя из меня. На миг я подумала, чтотак сейчас и будет, но в душе знала, что ошибаюсь. Он приподнялся надо мной,будто отжимаясь на руках, и, глядя прямо мне в глаза, пригвождая взглядом, кактело его пригвоздило меня к полу, он сказал:

— Кровь от крови моей!

И засадил себя в меня до конца. Я вскрикнула под ним, иНатэниел эхом повторил этот крик, стиснув мою руку. Лавандовые глаза ответилина мой взгляд диким взглядом. Снова Дамиан тронул меня за лицо, но яповернулась сама, ощутив, как выходит из меня его тело, услышав его шёпот:

— Плоть от плоти моей!

И тут же он снова соединил наши тела так тесно и так быстро,как только мог. Натэниела свела судорога, я чувствовала его пульс, будто у меняв руке билось второе сердце, но я смотрела только в лицо Дамиана, а он вышел изменя почти до конца, и со словами:

— Дыхание к дыханию!

…вбил себя снова, и голос Натэниела эхом ответил моемукрику. Наконец до меня дошло, что Натэниел если и не полностью участвует, тоиспытывает какое-то подобие того, что испытываю я. Дамиан извлёк себя снова,наружу, наружу, пока…

— Сердце моё к твоему!

И вдвинул себя снова.

Он застыл надо мной, так глубоко во мне, как только могдобраться, дыша резко и быстро. Судорога прокатилась по его телу от головы доног, и я содрогнулась вместе с ним. Натэниел застонал, вцепившись в мою руку,будто это в его тело ввели такой зонд. И прозвучал голос Дамиана:

— Не делай этого больше. Ещё раз — и я не выдержу.

Он зарылся лицом мне в волосы, и другая судорога сотряслаего тело и заставила меня забиться под ним, закричать, и это оно и было. Онвдруг оказался надо мной, выгнувшись дугою, и втолкнулся в меня, глубоко,сильно, и то ли от ощущения его в себе, то ли от взгляда на его лицо, на егозакрытые глаза и запрокинутую голову, на волосы, кровавым водопадом окружившиебледное до свечения тело, но знание, что он всадился в меня до упора, сорвало смоих губ крик. И голос Натэниела вторил мне, и наши руки сцепились в судороге,ногти впились в чужую кожу. Я почувствовала, как бьётся об ковёр телоНатэниела, как он кончил, и этот оргазм пробежал по моей руке и ушёл в Дамиана.Была его очередь кричать, и тело его задёргалось, оставаясь во мне, и я немогла не ответить на эти судороги. Как будто мы попали в нескончаемый циклнаслаждения, когда разрядка одного тела вызывает разрядку другого, и наконец мырухнули на пол потной окровавленной грудой.

Дамиан засмеялся хрипло, прерывисто. И я чувствовала,слышала, знала, что под вожделением крылась печаль, почти уверенность, чтоникогда больше такого не будет, как только у меня в голове прояснится. И этопочему-то заставило меня вспомнить о том, о чем я забыла. Повернув голову, яубедилась, что Ричард все ещё здесь, но на лице его не страх, а что-то вродеудивления. В этот момент до меня дошло, что хотя Ричард и не ощущал всего, чтодосталось Натэниелу, он вполне слышит, что у меня в голове происходит. Как могбы и Жан-Клод, но мысль Ричарда была куда яснее.

— Ты никогда ни с кем из них не трахалась!

И за этой мыслью тут же явилась другая: он-то полагал, что ятрахаюсь со всем, что у меня в доме живёт, как он сам в лупанарии.

Я валялась голая после публичного секса с мужчиной — или сдвумя, это как считать, — и ощущала себя вдруг такой высоконравственной!Жуть какая-то.

Грегори подполз к нам на четвереньках, принюхиваясь. Инизким рычащим голосом произнёс:

— Я следующий.

Мне пришлось посмотреть через плечо, чтобы бросить на неговзгляд, которого он заслуживал, но, увидев его на четвереньках, посмотрев вдольего тела, я вдруг смутилась куда сильнее, чем до сих пор. Оборотни вполучеловеческом виде выглядят очень похоже на то, что в кино показывают, но содним существенным различием. У них есть гениталии, и как раз сейчас Грегорибыл очень, очень рад здесь быть. И куда больше, чем его эрекция, смущало менято, что она возникла, когда он наблюдал наш с Дамианом секс. Почему-то, дажеесли это и несправедливо, меня сердило, что Грегори насладился этим зрелищем.

— А ну назад, Грегори!

Мой голос прозвучал сурово, как я и хотела, хотя покраснелая до корней волос.

Он улыбнулся по-кошачьи и действительно сдал назад — опустилголову и пополз назад, показывая собственное унижение. Жест, свойственный болееволку, нежели леопарду, но оборотни в душе люди, и некоторые жесты лучшевоспринимаются нашими человеческими мозгами. Показать своё унижение, припав кполу — один из этих жестов.

Дамиан смотрел на меня, и никогда ни у одного мужчины невидала я такого выражения лица после секса. Он был печален, и я вспомнила взрывэмоций в конце. Скорбь, накрывшая наслаждение, как горький шоколад заливаетмороженое.

Но дело было не только в выражении его лица — я ощущала егогрусть. Ощущала не как свою, но как халат, пристающий к коже. Я все ещё быласцеплена с ним эмоционально… гм… ладно, не только эмоционально. Я ощущала еговнутри себя, его вес все ещё прижимал нижнюю часть моего тела. Надо перестатьего касаться. И не только его.

Натэниел лежал рядом с нами, переплетя пальцы с моими. Бокомон прижимался ко мне, и наши тела соприкасались от плеча до бедра. Наверное, онподлез поближе, когда Дамиан кончил. Наверное, я бы запомнила, если бы телоНатэниела касалось меня во время акта. Ведь запомнила бы?

Лавандовые глаза смотрели вдаль, ничего не видя. Из его кожиизлучалось довольство. Довольство огромным тёплым океаном заполнило его, качалоего как вода, держало, ласкало. Может быть, я слишком долго смотрела, или онощутил, что мне все более неловко, потому что его глаза приобрели осмысленныйвзгляд и совершенно перестали быть сонными. Он смотрел, будто предвкушая, будтоуже думал о следующем разе. Поскольку я не думала, что он даже первый раз ужеполучил, это помогло мне прочистить мысли. Злость помогает.

— А ну, отодвинулись! — велела я.

Скорбь Дамиана пролилась на меня будто дождём. Натэниелпечален не был. Он сразу впал в панический страх, будто совершил ошибку.