"расстроит.., расстроит.., расстроит., "

Тем не менее я подобрался к двери, чтобы послушать тайком.Мама оказалась права: меня это расстроило.

Космические путешественники приземляются на Марсе – толькоэто совсем не Марс. Это добрый старый Гринтаун, штат Иллинойс, и населен он покойнымидрузьями и родственниками космонавтов. Здесь их матери, возлюбленные, добрыйстарый Клэнси, полицейский, мисс Хэнрис, учительница второго класса. На МарсеЛу Гериг [101] по-прежнему играет за “Янки”.

Марс – это рай, решают космические путешественники. Местныежители приглашают космонавтов в свои дома, там они мирно спят, набив животыгамбургерами, сосисками и яблочным пирогом. Только один из членов экипажаподозревает нечто невыразимо страшное, и он прав. О, как он прав! Но даже онслишком поздно распознает смертоносную иллюзию.., потому что ночью эти любимыелица начинают растекаться, распадаться, меняться. Добрые мудрые глазапревращаются в черные ямы, полные смертельной ненависти. Розовые яблочные щекибабушки и дедушки удлиняются и желтеют. Носы вытягиваются в сморщенные хоботы.Это ночь страха, ночь безнадежных криков и запоздалого ужаса, потому что Марс –совсем не рай. Марс – это ад, полный ненависти, обмана и смерти.

В ту ночь я спал не в постели, а на пороге, чтобы мне налицо падал реальный и рациональный свет лампы из ванной. Такова была властьрадио в самом его расцвете. Тень, заверяли нас в начале каждого эпизода,обладает “силой затуманивать разум человека”. И сейчас, когда я думаю охудожественных передачах, мне приходит в голову, что ТВ и кино частозатуманивают ту часть нашего разума, где наиболее плодотворно работаетвоо??ражение; они д??лают это, навязывая нам диктатуру зримых декораций.

Если представить себе воображение как существо-метаморф(представьте себе, если хотите, что Ларри Тэлбот обречен оборачиваться каждоеполнолуние не в волка, а всякий раз в другое животное, во всех животных – отакулы до мухи), то одна из этих форм – буйная горилла, существо, чрезвычайноопасное и совершенно не поддающееся контролю.

А если это кажется вам слишком надуманным илимелодраматичным, подумайте о своих детях или о детях близких друзей (но не освоем детстве: вы можете достаточно точно помнить события, но воспоминания обэмоциональном состоянии будут совершенно искаженными); мы знаем немало случаев,когда дети отказываются включить свет на втором этаже, или спуститься в подвал,или даже взять пальто из шкафа, потому что видели или слышали что-то,испугавшее их, – и это не обязательно кино или телепередача. Я уже упоминал“двухголовое ночное чудовище”; Джон Макдональд рассказывает, что его сын месяцс лишним боялся чего-то, что он называл “зеленым потрошителем”. НаконецМакдональд и его жена поняли, в чем дело, – за обедом их друг упомянул“Мрачного Косца” [102]; позже Макдональд назвал так один из своих рассказово Трэвисе Макги.

Ребенок может испугаться чего угодно, и взрослые обычнопонимают, что слишком переживать из-за этого – значит разрушить с нимнормальные отношения: начинаешь чувствовать себя как солдат посреди минногополя. К этому добавляется еще один усложняющий фактор: иногда мы нарочно пугаемдетей. Однажды, говорим мы, дядя в черной машине остановится, даст тебеконфетку и пригласит прокатиться с ним. Это Плохой Человек (читай: Привидение),и если он остановится, ты никогда, никогда, никогда не должен…

Или: Вместо того чтобы бросать зубик мышке за печку, Джинни,давай положим его в бутылку с кокой. Завтра утром зуб исчезнет. Кока егорастворит. Подумай об этом в следующий раз, когда будешь пить коку…

Или: Маленькие мальчики, которые играют со спичками, писаютв кровать, они просто ничего с этим не могут поделать, поэтому ты…

Или вечное: Не бери это в рот, ты не знаешь, где оно было.

Как правило, дети хорошо справляются со своими страхами..,как правило. Возможности их воображения так широки, так разнообразны, чтогорилла выскакивает из ящика не часто. Они не только боятся того, что у них вшкафу или под кроватью; одновременно они воображают себя пожарными иполицейскими (которые представляются им Идеальными Рыцарями), матерями имедсестрами, сверхгероями самых разных сортов, собственными родителями, одетымив старую одежду с чердака: одевшись так, они стоят перед зеркалом и хихикают,потому что очень уж смешно и не страшно получается. Им необходимо испытыватьширокий спектр эмоций, от любви до скуки, примерять их на себя, как новуюобувь.

Но время от времени горилла все-таки вылезает. Детипонимают, что это проявление воображения следует держать в клетке [103].Однако клетки, которые дети строят исходя из такой необходимости, болеехрупкие, чем у взрослых. Я не верю, что существуют люди, полностью лишенныевоображения – хотя жизнь заставила меня поверить, что есть такие, у которыхотсутствует даже рудиментарное чувство юмора, – но иногда невольно склоняешьсяк этой мысли.., может быть, потому, что некоторые строят не просто клетки, асейфы, как в Чейз Манхэттен банке. И даже снабжают их замком с часовыммеханизмом.

Одному журналисту, который брал у меня интервью, я сказал:вы замечали, что у большинства великих писателей на лице сохраняется детскоевыражение любопытства, и особенно у тех, кто пишет фэнтези. Например, у РэяБрэдбери лицо мальчишки из Иллинойса, несмотря на шестьдесят с лишним лет,седые волосы и толстые очки. У Роберта Блоха лицо шутника-шестиклассника,отличного клоуна, хотя ему тоже больше шестидесяти (насколько больше, я даже небуду пытаться угадать, а то он может прислать ко мне Нормана Бейтса); это лицоребенка, сидящего на задней парте – иногда учитель пересаживает его вперед, ноненадолго – и издающего скрипучие звуки, проводя ладонью по крышке. У ХарланаЭллисона лицо городского мальчишки-хулигана, настолько уверенного в себе, чтообычно он добр, но если его задеть, любому покажет кузькину мать. Но возможно,выражение, которое я пытаюсь описать (или, вернее, только намекнуть на него,потому что на самом деле описать его невозможно), заметнее всего на лице ИсаакаБашевиса Зингера [104], который, хотя в критическом истеблишменте исчитается “настоящим” писателем, тем не менее основную часть жизни посвяти чсоставлению каталога дьяволов, ангелов, демонов и дибаков [105]. Возьмитекнигу Зингера и посмотрите на фото автора (можете заодно и саму книгупрочесть). Лицо старика, но эта лишь внешняя оболочка, столь тонкая, что сквозьнее можно читать газету. А под ней ясно виден мальчишка. Главным образом вглазах – они молодые и ясные.