Убедившись, что мы не рискуем быть застигнутыми врасплох, Олег проворачивает защёлку на двери.

— Н-нет, — трясу головой. — Т-ты чего? — пячусь, хотя отступать некуда и уже очень скоро мои ягодицы упираются в подоконник. Как зачарованная наблюдаю за приближением Олега, выставляю перед собой руки в уже, наверное, бессмысленной попытке его оттолкнуть. Но он неумолимо приближается. Мои ладони касаются горячей, каменно-твёрдой безволосой груди. Пальцы конвульсивно сжимаются, став пугающе чувствительными.

— Да, о да. Погладь меня… — Олег бодает меня головой, как большой-большой кот. Такой ласковый мальчик. Совсем не такой, каким он был в наш первый раз. Видно, что и впрямь соскучился по чужому теплу. Целует за ухом, сильней вжимая в подоконник, и осторожно опускает бретели ночной сорочки с плеч.

Мне кажется, под его пальцами моё тело становится совершенно другим. Мышцы наполняются силой, кровь кипит, грудь тяжелеет, а соски становятся настолько твёрдыми, что за них цепляется шёлк сорочки. Олегу приходится сдернуть ту рывком. Ткань с силой проходится по воспалённым вершинкам, причиняя мне мучительную боль.

— Не надо, — пищу я едва слышно, но он, кажется, вообще меня не слышит. Заворожённо пялится на открывающуюся его взгляду плоть и облизывает губы.

— Как красиво… Какая ты красивая, боже.

И тянет… тянет свои руки ко мне. Ощупывает небольшие холмики пальцами. Трогает саднящие вершинки. Будто проверяя, как они отреагируют на ласку. А убедившись, что всё идет как надо, зажимает между большим и указательным пальцем и с силой выкручивает. Я всхлипываю. Это невыносимо — остро, больно, порочно, немыслимо…

Собравшись с силами, я всё же каким-то чудом умудряюсь оттолкнуть Олега. Делаю шаг в сторону, он ловит меня за руку. Оттесняет к стене и прижимает к ней собственным телом. Щёку обжигает его горячее надсадное дыхание.

— Ну и долго ты будешь играть в эти игры? — шепчет мне в ухо. Лижет мочку, кусает, как зверь. Что ему ответить? Я двух слов связать не могу. Я целиком и полностью концентрируюсь на его руках, ползущих вниз по моим бёдрам. После ванны я не успела надеть трусики, и если он только чуть поднимет подол…

— Я не играю!

— Играешь. Но я не понимаю — зачем. Ты уже на всё… на всё согласилась.

Может быть. Но тогда это была довольно туманная перспектива, тогда как сейчас, когда его пальцы нашли влажную кнопочку клитора и стали играть им…

— Н-нет… Пожалуйста. Это неправильно.

— Кто сказал? Перестань. Это обычная физика. Тебе же хорошо. Ты такая мокрая, Саша…

— Не-е-е-ет! — я бьюсь. Два пальца проталкиваются внутрь.

— Горячая. Узкая. Такая узкая…

— Уйди. Не делай этого. Ты пожалеешь! — я на грани истерики и мой голос мелко-мелко дрожит.

— Об этом? — я ощущаю за спиной какую-то возню. Шелестит бельё, которое он приспускает. Невольно я зажимаюсь, не желая, чтобы это продолжилось, но он отвешивает мне хлёсткий шлепок по заднице. От неожиданности я на миг расслабляюсь, а когда вновь беру себя в руки, Олег уже у цели. Миг — и моё тело впервые содрогается под его остервенелым натиском. Мышцы нехотя расходятся, он врывается в меня и с оттяжкой выходит.

— Не-е-ет… — хриплю я.

— Да, — дышит в шею, кусает выступающий позвонок на затылке и наносит ещё два безжалостных удара. — О, да…

— Что же мы делаем… Что я делаю?

— Ты делаешь мне хорошо-о-о… — отвечает Олег, томно растягивая гласные на выдохе.

И что на это ответить? Не знаю. Ему-то, может, и хорошо, а я не могу собрать себя в кучу. Происходящее — будто кошмарный сон, но я не могу проснуться. Моё тело мне не принадлежит… Мои желания никого не интересуют. Его руки мнут бёдра, бока, он заставляет меня прогнуться и откинуться на себя, чтобы удобнее было терзать грудь. Щипать её и мять, дрожа от пульсирующей внутри похоти.

Я больше ничего не говорю, понимая всю бесперспективность этого занятия. По лицу катятся слёзы и капают на грудь, с которой он играет. Голова дёргается туда-сюда. Как у сломанной куклы. Движения за спиной убыстряются. Дыхание вконец сбивается, Олег что-то бессвязно шепчет. Слух выхватывает что-то вроде:

— Боже мой, вот так… Вот так. Сожми. Чёрт, как же хорошо…

Я — марионетка. Мое дело — чутко реагировать на команды кукловода. Он просит «сожми» — и я сжимаю мышцы. И ещё, и ещё, желая только одного: чтобы это поскорее закончилось.

— Ты на таблетках? — хрипит, не сбавляя темпа. Меня окатывает холодной волной.

— Нет! — сиплю в ответ. Олег чертыхается, выходит и выплёскивается мне на спину.

— Сашка… Сашенька. Господи… Какая же ты… Как хорошо…

Олег опирается одной рукой в стену, чтобы мы не свалились, а другой втирает себя в мою кожу. Я всхлипываю. Меня колотит.

— Всё-всё… Уже всё хорошо. Ведь хорошо? — Я молчу, ненавидя в этот самый момент нас обоих. — Саша…

— Если ты захочешь повторить этот номер, озаботься хотя бы презервативом.

— Саша…

— Уйди, пожалуйста. Ты же получил, что хотел? Теперь… т-ты… м-можешь просто оставить меня в покое?

— Значит, вот какую тактику ты выбрала?

— О чём ты? — Я одёргиваю подол, возвращаю бретельки на плечи.

— Корчишь из себя невинную жертву? А я, выходит, палач. Или насильник?

Мне хочется крикнуть: «А сам ты как думаешь?», но я же понимаю, что этим вопросом окончательно всё разрушу. И тогда моя жертва вообще утратит всякий смысл. Поэтому я шепчу:

— Нет. Я так не думаю. Просто… всё это сложно.

Олег скользит по мне пытливым, придавливающим к земле взглядом.

— Я понимаю. Но мы со всем справимся.

С чем мы справимся? Господи, с чем?! Мне хочется орать, лезть на стены, выть на луну. А вместо этого я лишь сухо киваю.

— Возвращайся к Котьке, не то…

Не то она что-нибудь заподозрит. И возненавидит меня, вряд ли сумев понять, чего мне стоило происходящее. Я и сама пока еще не понимаю. Чувствую себя мерзко, как никогда до этого.

Дверь за Олегом закрывается с тихим щелчком. Я отхожу к окну, хотя лучше бы мне было помыться. Мы живём высоко, аж на восемнадцатом этаже. Машины внизу кажутся совсем игрушечными. А люди и вовсе размером с мурашек. Правда, сейчас их вообще не видно. За окном раннее сонное утро. И, как всегда, когда всё становится хуже некуда, идёт дождь. Тревожный знак, хотя я и не верю в знаки.

Телефон звонит, когда я готовлю завтрак. Котькин врач. Ещё и в субботу. Это явно не к добру.

— Денис Николаевич? Доброе утро.

— Доброе.

— Что-то случилось?

— Можно и так сказать. Но это не телефонный разговор, вы можете подъехать?