Ну, это она просто вредничала.

– Ты говорила, что у моей крови вкус высокой магии исекса. Или ты забыла меня столь скоро, королева Нисевин? – Я повесилаголову, опустила взгляд. – Неужели это значит для тебя так мало?

Я повела плечами, и мои свежеотросшие до плеч волосы упалимне на лицо. Я заговорила из-за занавеса волос, сверкавших будто ограненныерубины.

– Если кровь наследницы трона ничего для тебя незначит, мне нечего предложить. – Я снова обратила к ней взгляд, отличнопредставляя эффект, производимый моими трехцветными золотисто-зелеными глазамив раме из кроваво-красных волос, в сочетании с блеском кожи, подобнойполированному алебастру. Я выросла среди женщин и мужчин, использовавших своюкрасоту как оружие. Мне и в голову не пришло бы проделать такое по отношению кдругому сидхе, потому что все они были красивее меня, но с Нисевин, с ееголодным взором, прикованным к моим мужчинам, – с ней я могла использоватьсобственную иномирность, как она пыталась использовать свою.

Она шлепнула маленькими ладошками по подлокотникам креслатак сильно, что белая мышь подпрыгнула.

– Во имя Флоры, ты – кровь и плоть твоей тети! ПринцКел никогда не умел так пользоваться своей красотой, как Андаис или ты.

Я слегка поклонилась – кланяться сидя всегда бывает неловко.

– Очаровательный комплимент от прекрасной королевы.

Она самодовольно улыбнулась, поглаживая мышь, откинуласьназад в кресле так, чтобы прозрачное платье открыло еще больше. Тело ее перешлоза грань тонкого в сторону скелетообразного, так что казалось, будто онапостоянно недоедает. Но она считала свое тело прекрасным, и я никак не моглапоказать, что думаю иначе.

Холод чуть позади меня оставался неподвижным. Он снялпоясной ремень, наплечную кобуру и пиджак – но ничего больше. Даже ботинки неснял. Он не собирался раздеваться в присутствии Нисевин.

Дойл, по другую руку от меня, освободился от кобуры, снялбрючный ремень и рубашку. Серебряное колечко в его левом соске блестело так,что Нисевин было видно, хоть он и был повернут к ней боком. Рис продолжалвозиться с водопадом густых черных волос, словно разглаживал шлейф у платья.

Мужчины в согласии двигались вокруг меня, словно фрейлины,готовящиеся ко сну. Они оставили мне самой разбираться с Нисевин. Что означало,что я справляюсь. Приятно осознавать.

Я продемонстрировала ей изгиб губ, красных, как алая-алаяроза, без всякой помады.

– Моя кровь за лечение моего рыцаря. Ты согласна?

– Ты очень легко предлагаешь свои соки,принцесса. – Она была настороже.

– Я предлагаю лишь то, чем владею.

– Принц думает, будто владеет всем двором.

– Я знаю, что владею лишь телом, в котором обитаю. Всебольшее – гордыня.

Королева рассмеялась.

– Ты вернешься домой ради моей трапезы?

– Ты согласна, что твоя трапеза – достаточная плата залечение моего рыцаря?

– Согласна, – кивнула она.

– Тогда чего будет стоить такая трапеза каждую неделю?

Я почувствовала, как напряглись мужчины за моей спиной.Воздух в комнате вдруг сгустился. Я поборола желание оглянуться. Я – принцесса,и мне не нужно спрашивать разрешения у моих стражей. Либо я правлю, либо нет.

Глаза Нисевин сузились в язычки бледного пламени.

– Что ты имеешь в виду, говоря "трапеза каждуюнеделю"?

– Именно то, что сказала.

– Отчего ты предлагаешь мне свою кровь еженедельно?

– Ради союза между нами.

Холод подался ко мне по постели:

– Мередит, нет...

Он вот-вот сказал бы что-то неуместное и все разрушил. Яуловила хвостик мысли, и она показалась мне неплохой.

– Нет, Холод, – сказала я. – Ты не говоришьмне "нет". Я говорю тебе «нет» или «да». Не забывай. – Я одарилаего взглядом, надеюсь, вполне понятным. Заткнись, черт побери, и не порти дело.Он сжал губы в тонкую черточку, очевидно, задетый, но сел, надувшись. Ну, хотябы промолчал.

Я услышала, как перевел дыхание Дойл, и бросила на неговзгляд. Единственного взгляда было достаточно. Он едва заметно кивнул и отдалсяна волю Риса, расчесывавшего его длинные волосы. Их черные пряди быливолнистыми, наверное, из-за того, что были только что заплетены в косу: мнепомнилось, что волосы у Дойла прямые. Я отвлеклась на миг, глядя на Риса,сплошь – бледное совершенство на фоне этой черноты. Покашливание Дойлазаставило меня вздрогнуть и вновь повернуться к зеркалу.

Нисевин смеялась колокольчиком, но колокольчики ее смехазвучали чуть-чуть не в тон, словно тень уродства легла на что-то прекрасное.

– Прошу прощения за мою невнимательность, королеваНисевин.

– Ну, если бы меня ожидал такой приз, я постаралась бызавершить беседу поскорее.

– А как насчет приза в виде моей крови, ожидающеготебя?

Ее личико посерьезнело.

– Ты настойчива. Очень не похоже на фейри.

– Я частью брауни, а мы – более упорный народ, чемсидхе.

– Ты еще и отчасти человек.

Я улыбнулась.

– Люди в этом похожи на сидхе: есть более упорные, естьменее.

Она не улыбнулась в ответ.

– Я вылечу твоего зеленого рыцаря в обмен на твоюкровь, но на том все. Одна трапеза, одно исцеление – и мы квиты.

– За глоток моей крови царь гоблинов Кураг стал моимсоюзником на шесть месяцев.

Тонкие бровки приподнялись.

– Это дела гоблинов и сидхе, но не наши. Мы –феи-крошки. Никого не заботит союз с нами. Мы не сражаемся в битвах. Мы невызываем на дуэли. Мы занимаемся своими делами, и пусть все прочие думают освоих.

– Так ты отвергаешь союз?

– Думаю, осторожность будет здесь лучшей доблестью,принцесса, насколько бы ты ни была вкусна.

В торговле всегда лучше вначале попробовать любезность, ноесли она не помогает, есть и другие возможности.

– Никто не принимает вас во внимание, королева Нисевин,поскольку считают слишком маленькими, чтобы брать в расчет.

– Принц Кел счел нас достаточно большими, чтобыразрушить твои планы на зеленого рыцаря. – В ее голосе появился первыйнамек на гнев.

– Да, но что предложил он вам за эти труды?

– Вкус плоти сидхе, крови сидхе, крови рыцаря. Мыпировали той ночью, принцесса.

– Он платил вам чужой кровью, тогда как его тело полнокрови, всего на шаг уступающей крови самой королевы. Ты пробовала королеву хотьоднажды?