– Я к вашим порядкам не привыкну, – говорилон, – а вы мне мешать будете.

В чем дети и внуки будут ему мешать, никто не знал, а самГолубович никогда не объяснял.

По дороге к дому Голубовича Виктор Алексеевич купил вкоммерческой палатке несколько шоколадок «Марс» и «Сникерс». Он знал, чемугодить ворчливому старику, который, сохранив цепкую память и ясность ума, всвоих гастрономических пристрастиях, как говорится, впадал в детство.

Неторопливо шагая по раскаленным июньской жарой улицам,Колобок-Гордеев мысленно благодарил судьбу за то, что есть такой вот СтепанИгнатьевич, который не просто много чего знает всякого разного, но и подскажет,где и как можно раздобыть сведения, которых нет у него самого. Когда Гордеевобратился к нему с вопросом о Ковалеве и Виноградове, старик сказал:

– А помнишь, Витюшка, я когда-то просил тебя помочьодному человеку с пропиской? Я-то уже на пенсии тогда был, а человектолько-только из зоны вернулся. Ты помог, за что я тебе благодарен. Но человекэтот тебе, конечно, благодарен еще больше. Ты уж прости, не стал я от негоскрывать, кто именно ему ту прописку пробил. А память у него длинная, он добро ценитьумеет. Так вот, работает он сейчас в пивнухе, где водители служебных машинчастенько околачиваются. Он там кружки собирает и моет, одним словом, дляпосетителей – вроде мебели. Я думаю, он много чего интересного там слышит.Водитель – он ведь для своего шефа тоже навроде мебели, при нем не больно-тостесняются и настроение показывать, и разговоры разговаривать. Сходи к нему,скажи, что ты – Гордеев, от меня привет передай. Сходи, не поленись. Толкбудет.

Толк действительно был. Но сегодня Виктор Алексеевич шел кГолубовичу с вопросом деликатным, тонким и зыбким, как блики на воде. Но еслиответа на этот вопрос у Степана Игнатьевича он не получит, думал Гордеев, то онне получит его нигде. Голубович был поистине кладезем информации, но источники,из которых он ее черпал, были весьма специфическими. Когда-то, много лет назад,он спросил Гордеева:

– К тебе часто твои «бывшие», выйдя из зоны, с бутылкойконьяка приходят?

– Случается, – улыбнулся тогда Колобок.

– Вот видишь. Если бы этого не случалось, ты бы у менясейчас не сидел тут и чай не пил бы. Потому что, если бы этого не случалось, тыбыл бы плохой сыщик и говорить мне с тобой было бы не о чем. А коль приходят –значит, не напрасно я тебя натаскивал и жизни учил. И ко мне приходят. Только янамного дольше тебя в милиции работаю, стало быть, больше людей поймал ипосадил, поэтому ко мне и ходят чаще. Но это – пока. Вот выйду на пенсию, небуду никому нужен, а ты станешь опытным и старым, тогда к тебе будут ходитьчаще, чем ко мне.

Но Голубович ошибался. То ли он недооценивал людей, то ли всамом деле был человеком выдающимся, но и после выхода на пенсию приходили кнему его «бывшие»…

Степан Игнатьевич открыл дверь, едва Гордеев успелприкоснуться к звонку. У полковника даже сердце заныло: он понял, как тоскуетстарик, как ждет, что к нему придут, как радуется каждому гостю, даже еслигость этот пришел не от доброты душевной, а по делу.

– Быстро ты добрался, – пряча усмешку, проворчалГолубович. – И не вздумай мне врать, что без дела пришел. Я не обидчивый.Мне, может, приятней даже, что ко мне по делу ходят, значит, нужен еще, пользаот меня есть. А когда просто так начнут навещать, из жалости или изблагородства, тогда мне и жить незачем, обузой стану.

Голубович принес чайник из кухни, тщательно соблюдая всепроцедурные тонкости, заварил чай, разлил его по чашкам.

– Давай, Витюшка, излагай. Не томи старика.

Он аккуратно развернул обертку, откусил шоколад иприготовился слушать.

– Степан Игнатьевич, расскажите мне обубийцах-заказниках. Не о нынешних, с пистолетами и прочими пукалками, а о тех,других… Ну, вы понимаете.

– Ишь ты… – Голубович задумчиво пожевал губами. –Про них я мало что знаю. Но это и понятно. Кабы про них много знали, их бы небыло. Они все специалисты по несчастным случаям. Или все обставляют так, чтобыбыло похоже на естественную смерть, если человек уже в годах или чем-то болеет.Короче, работают они так чисто, что уголовные дела практически никогда невозбуждаются. Поэтому их и не ищет никто. И никто не знает их настоящих имен ифамилий. Только клички.

– Много их, как вы думаете?

– Да откуда, – махнул рукой старик. – На всюстрану – по пальцам пересчитать. Профессионалы высокого класса. Есть одинтакой, насколько я знаю, в Ростове, кличка Бурят. Потом еще где-то в Приморьене то в Хабаровске – Хирург. Потом еще, дай бог памяти, Карден, наш,московский. В Сочи – Блэк. Больше никого не припомню. Может, еще несколькочеловек есть, но их всех не больше десятка. Это уж точно.

– А они как, специалисты широкого профиля?

– Да кто как. Бурят, например, с техникой любитвозиться. Поэтому он автомобильные аварии устраивает. Это его конек. Хирургморе любит, курорты. Его вызывают, когда нужно несчастный случай на водеустроить. Опытный аквалангист, говорят. Галл – тот, наоборот, простора нелюбит, он все больше в домах и квартирах работает. Про Итальянца говорят, чтоон занимается пищевыми отравлениями. Карден и сочинский этот, как его,Блэк, – универсалы, они действуют по обстановке, поэтому они – самыедорогие.

– Как вы думаете, Степан Игнатьевич, кто бы могустроить смерть от электротравмы?

– Практически любой из них. Кроме, пожалуй, Хирурга.Если мы говорим, что они на чем-то специализируются, так это ведь не значит,что они только таким образом и действуют. Они делают так чаще всего, новсе-таки не всегда. Это первое. А второе – я же не всех тебе назвал. Я,Витюшка, конечно, больше тебя знаю, но и я не господь бог. И мои сведения могутбыть неточными или неполными. Они хороши для общей, так сказать, ориентировки.

– Я понял, Степан Игнатьевич. Спасибо вам.

Гордеев заметил, как при этих словах болезненно дернуласьщека старика Голубовича. Раз «спасибо вам», значит, все, визит окончен. Онснова остается один. Украдкой глянув на часы, Гордеев виновато улыбнулся.

– Давайте-ка еще чайку согреем, а, Степан Игнатьевич?Этот остыл уже.

– Давай, давай, – радостно подхватил старик ипошел на кухню.

Гордеев с грустью думал о том, сколько же таких вот стариковживет на свете, стариков, воспитавших и обучивших десятки и сотни сыщиков иследователей, стариков, обладающих уникальными знаниями и опытом. К нимпродолжают приходить бывшие преступники, с которыми когда-то обошлисьпо-человечески, кого-то вовремя остановили, кому-то помогли сохранить семью. Авот те, кто занял их место в служебном кабинете, к ним почему-то не приходят.Неужели их советы никому не нужны? Обидно это. Несправедливо.

* * *

Удобно устроившись в кресле, Александр Евгеньевич Павлов свялым любопытством наблюдал за перипетиями интриги, развивающейся в шикарномдоме красавца Антонио. Отвратительный Макс строил грязные козни против своегобратца, Ракель страдала, а ее родственники совершали глупые поступки… СупругаАлександра Евгеньевича искренне переживала за героев и, когда на самоминтересном месте серия закончилась, от досады стукнула кулачком по столу.