У Одудовского уже на кончике носа слеза. Счастья тебе, Фима!Счастья вам, Софья Степановна! А Ким стоит с полуволчьим оскалом:мясники-придурки и к пиву присосались, теперь пойдет бидонами навынос, жидам вхолодильники.

Но вот, наконец, кружки вымыты. Слились в городской водостокпечальные бледные спирохеты, измученные антибиотиками палочки Коха, живучиечертенята-стафилококки, выходцы из зубных расселин.

Пошло пиво! Вот первый ненасытный, на полкружки глоток,пивовороты вокруг кариозных утесов, клочья пены в складках слизистой оболочки,пузыри на жесткой щетине, сладостный озноб по всему телу и, наконец, теплаяободряющая волна, вздох облегчения – жить можно!

Петр Павлович подцепил две кружки пальцами левой руки и ещедве пальцами правой. Во рту он держал поводок Муры и так двигался к стенерынка, к каменному приступочку, возле которого обычно с пивом располагался.Мура понимала серьезность момента и шла близко, дрожа своим маленьким телом,словно и ей передавалась тяжесть четырех кружек. Одудовский поставил три кружкина камень, а с одной вступил в соприкосновение, в головокружительный интим,который несомненно похлеще всех ваших половых актов, сударыня.

Вокруг кряхтели, стонали, подвывали другие джентльмены«Мужского клуба». Первую кружку каждый принимал в одиночестве, как даму. Потомуже начиналось общение. Вновь начинал пульсировать национальный вопрос, но тутуже преобладали железы интернационализма, секреция братской любви подавляласелезенку, где, по предположениям, гнездится шовинизм.

– Вот я, ребята, когда в Группе войск служил, так уменя в отделении армян был, таджик, мари и один еврей, чемпион Группы потройному прыжку, Додик его звали, сокращенно Давид, и ничего, все службупонимали.

– А чего же, советские же люди, или же нет?

– Все люди, как люди, спроси даже любого негатива. Вонгляди, два копченых, а тоже пиво пьют, как мы… Вот гляди, я их сейчас спрошу.Вы, ребятишки, извиняюсь, какой будете нации?

– Не видишь, что ли? Негры они.

– Дуб ты одинокий! Негр негру – две разницы. Откуда,ребята?

– Из Того, месье, мы из Того.

– Ну вот, спасибо. Того лезы, значит. Очень приятно.

– Хинди-руси-бхай-бхай!

– Молчи, Ишаня-курва!

– Угощайтесь воблой, тоголезы. Давайте знакомиться.Меня Ким зовут.

Черные юноши с оленьими глазами тоскливо ежились подхолодным пакостным ветром, пугливо оглядывали толпу людей, столь же не похожихна народы Африки, сколь и на жителей Европы. Тоголезы уже привыкли к тому, чтов этом странном огромном плохо освещенном городе их называют «негативами» или«копчеными» и что таксисты проносятся мимо них, как на пожар, с зеленымифонарями, а московские девушки, если с ними заговорить, начинают нервнохихикать и озираться, явно опасаясь, как бы черный сперматозоид не проник привсем честном народе в их белое лоно. Поэтому сейчас тоголезы были приятноудивлены вниманием желтолицего господина в синем халате, господина Кима, тоесть Коммунистического Интернационала Молодежи, как расшифровал свое имя этотвнешне неприятный, но внутренне gentle сорокалетний господин, и, чтобы сделатьи ему приятное, они брали из его рук кусочки противной вяленой рыбы иулыбались, глотая.

Ким очень гордился этим своим знакомством с тоголезами Уфуаи Вуали. Победно поглядывал он на Суховертова – сопи, мол, в тряпочку ты, фрейс гондонной фабрики! В застарелом шовинистическом сердце вдруг разгорелся новыйпроцесс любви.

Мы все удивлялись и умилялись тому, как вдруг крепкоподружился с неграми известный ненавистник разных наций Ким Кошулин. Наконец-тос сорокалетним опозданием его имя, любовно отобранное родителями, энтузиастамиЭпохи Реконструкции, стало соответствовать поведению. Мы начали было спорить –предложит ли Ким тоголезам скинуться на троих, а Ким, забрав у новых друзей поодному рублю тридцать восемь копеек, уже косолапил за банкой. Пяти минут непрошло, как новоиспеченная троица уже опрокинула по стакану «Ерофеича».

Выпив «Ерофеича», студенты хотели было попрощаться, нообаятельнейший господин Ким обхватил их за талии и выкатил глазища в лукавомскосе.

– Не пущу, Увуаль, и тебя, Борис, не пущу! Пьянкапьянкой, а попиздеть тоже надо. Ведь мы же люди – так? – или нет? –не обезьяны же человекообразные – верно? – ведь мы с вами не змееобразныекрокодилы – правильно я говорю или ошибаюсь? Хотите, я вам медиума покажу?Между прочим, известный в прошлом бомбардир Александр Неяркий. Настоящий медиум– пиво ногой открывает! Алик, знакомься с товарищами из Конго! Того, говорите?Допускаю; главное, чтоб люди были, чтобы все по-человечески. Товарищи, у когоимеется бутылка пива?

– Опомнитесь, Ким! – с театральным широким жестомпроизнес неузнаваемо оживившийся Одудовский. – Какие же здесь бутылкипива? Ведь здесь же море пива! Пивная нирвана!

– Отскочи, падла, со своей ванной! – прорычал сотзвуком вчерашнего кошмара Ким. – Мне важно дружкам номер показать.Алька, может, лимонад откроешь?

Неяркий пожал квадратными плечами:

– В порядке исключения, можно.

Бутылка тоника «Саяны» была установлена на асфальте передбликом, и тот, почти не глядя, мгновенным и ужасным ударом ботинка снял с нееметаллическую пробку. Бутылка и не шелохнулась.

– И тара не страдает! – завизжал Ким. – Таранисколечко не страдает, товарищи!

Он схватил за грудки Уфуа и брызнул ему в лицо фонтанчикомсвоей больной желтой слюны.

– Бутылка целая! Видите, пиздюки! Кто у вас так умеет?Небось посла германского сожрали, а бутылки вам жиды в Тель-Авиве открывают?Гады черножопые, всех бы передавил! Вррротттвсссррра-ккку…

Уфуа, серый от испуга, пытался спасти свой складненькийпарижский пиджачок. Все окружающие поняли – идиллии конец, Ким сорвался!Главный оппонент по нацвопросу Суховертов отодрал Кошулина от тоголеза ипотащил за угол ремконторы, на ящики.

– Кимка, Кимка, спокойно, – бормоталСуховертов. – Кимка, как считаешь, «Спартак» «Шахтера» причешет?

Не мог смотреть Суховертов, как Ким позорится: ведь были ониодногодки, всю жизнь провели вместе, еще с первого послевоенного розыгрыша,когда паршивый «Зенит» сделал дубль.

Ким тащился за другом, сцепив пальцы на затылке, плюясь иисторгая бессмысленный мат.

Тоголезы собрались было бежать, но тут другой господинрусский, совсем уже очаровательный, раскрыл им свои объятия. Вот ведь какстранно, черные студенты даже и не подозревали, что рядом с их общежитиемкаждое утро собирается клуб покровителей развивающихся стран.