– Вы что, не понимаете, ребята? Товарищ напрашивается. Онтут ходит туда-сюда, ищет приключений на собственную жопу, напрашивается.

– Напрашивается, так напросится, – сказалфиксатый. – Мы тебя подождем, – сказал он Борису.

Только этого мне не хватает, подумал Борис, вместо свиданияс Гордой влезаю в кабацкую драку. Он забрал недопитую бутылку и пошел назад, кСеве Земляникину.

– А где Вера?! – закричал, увидев его, летчик. –Ты куда мою любовь затащил, гад?!

– А ты что, не видишь, где Вера?! – закричал ему вответ Борис. – Вон, на сцене поет! Не видишь, не слышишь? Ослеп, оглох накорейской войне?!

– Да что такое, весь вечер пошел наперекосяк! – огорченновосклицал Сева Земляникин. – Банку разучились держать в вооруженных силах!

Когда программа, после нескольких персональных заказов «длянаших гостей из солнечного Узбекистана, из солнечной Молдавии, из солнечнойТьмутаракани», наконец закончилась и свет над эстрадой погас, Борис быстровышел из зала и сбежал вниз, в вестибюль гостиницы. Там в креслах спали люди,которым обещали на завтра номера. Свирепые морозные пары врывались с улицы,когда открывались двери. По всему обширному помещению звучали пьяные голоса:народ упорно выяснял отношения; естественно, кто-то кричал, что его никто неуважает.

Бориса ждали. Человек пять-шесть кучковалось вокруг герояСокольников, который оказался не менее двух метров ростом. Все рухнуло, и Веруопять другой уведет. Может быть, вот этот двухметровый со своим «шатуном» ее иувезет после того, как раздавит мне горло своим ботинком сорок пятого размера.Может быть, на этот-то раз у Гачика в карты не играют. Ходу! Быстро пройти так,как будто их не замечаешь. Оркестр выходит вон через ту дверь, под лестницей,оттуда и Вера минут через десять появится. Тогда вихрем с ней к верному«хорьху»!

– Слушайте, ребята, я вам не советую с Борисомсвязываться, – уговаривал один из компании, некто бородатый,остальных. – Этот человек отлично владеет приемами самообороны без оружия!

– Отскочи, Саня! – говорил ему сильный Николай. –Не хочешь, не ввязывайся. Все знают, что у тебя есть уважительная причина.Даже, как выясняется, две. Эй, молодой человек! – крикнул он якобыспокойно дефилирующему мимо «искателю приключений». – Эй, Борис, я к вамобращаюсь!

Градов запнулся:

– А вы откуда знаете мое имя, черт бы вас побрал?!

– Слухом земля полнится, – усмехнулся Николай. –Давай-ка сближаться!

Он сделал шаг к сближению. И Борис сделал шаг к сближению. Ив этот как раз момент в шубке, накинутой прямо на концертное платье, изартистической дверцы выпорхнула Вера Горда.

– Борис, я здесь!

Градов бросился, схватил ее за руку, вихрем помчал красавицучерез огромный вестибюль к верному «хорьху», который, согласно некоторойинформации, возил когда-то эсэсовского ублюдка Оскара Дирлевангера. КомпанииНиколая Сокольнического в силу ее стратегического расположения ничего не стоилоперехватить влюбленных, и она это, без сомнения, сделала бы, не окажись в еерядах предателя. Бородатый мужик Саня, сильно хромая, выскочил вперед ивстретил набегавших друзей двумя мощными ударами: правым хуком по скулефиксатому, левым апперкотом Николаю в живот. Оба на мгновение отключились,каждый в соответствующей позиции. Это дало возможность Борису проскочить мимо.Изумленный, он оглянулся на бородатого, однако бега не замедлил. Неслась иВера, хохотала, придерживала рукой летящие волосы. Ей, конечно, казалось, чтоэто, как нередко тут и раньше бывало, в ее честь разыгрывается битва. Впрочем,она была недалека от истины: из другого угла вестибюля пикировал на них«сталинский сокол» Эдуард. По привычке, приобретенной во время реактивныхполетов над Корейским полуостровом, он одной рукой нажимал воображаемые гашетки,другой растягивал глаза, становясь и в самом деле похожим на азиата. Тут ужесамому Борису пришлось применить прием, отлично разработанный во время борьбыза становление социализма в братской Польше, а именно швырнуть капитана черезбедро, став на долю секунды невольным пособником американского империализма.После этого выпростался вместе с певицей, будто выпрыгнул из «дугласа», взавывающую пургу.

Ну, заводись, эсэсовская сволочь! Колымага, знавшая немалочерных дел, и в этом деле, не совсем светлом, не подкачала: взревела, будтоцелая колонна танков, идущая на форсаже брать Дюнкерк. Руки обиженных мужиковрвали дверцы, в боковые стекла лезли хари недогулявших хлопцев, среди них вдругприлипло к стеклу некое любимое, вдруг пронзительно узнанное, хоть и бородатоелицо: брат по оружию Александр Шереметьев! Ну и ночка!

– Сашка, вы знаете, я все там же! – проорал Борис вщелку ветровика.

Бородатая физиономия кивнула. «Дворники» расчистили снег светрового стекла для того, чтобы явить в позе Маяковского стоящего передмашиной Николая Сокольнического: «Пою мое отечество, республику мою!»

– Прикажете давить?! – оскалился Борис.

– Этого ни в коем случае! Задний ход, командир! –хохотала Вера Горда.

– Благодарю за альтернативу! – прорычал отставнойдиверсант.

Развернувшись посредине Охотного ряда, превращенного пургойв пугачевское русское поле, «хорьх» двинулся к улице Горького и через мгновениеисчез из поля зрения анархического мужичья. Николай Высокий уцелел для того,чтобы еще раз появиться в этом романе.

* * *

Все последующие телесные и душевные движения – а последниетоже весьма сильно присутствовали, хоть и скажут иные критики, что ничего тутдушевного не было, один голый животный секс; присутствовали, милостивыегосудари, хоть и в немыслимо спутанном, недоступном для раскручиваниякомке, – все это потом вспоминалось Борису как продолжение той же пурги,только теперь в горячем варианте.