Один серый день сменял другой. И вот уже Париж снова стал радоваться солнцу, превращаясь из черной средневековой колдуньи в нарядную и веселую, немного вульгарную этуаль.

В марте Павел получил письмо от Сергея, в котором тот сообщал, что из общения с Государем во время своего недавнего визита в Питер вынес окончательное убеждение, что Ники не желает, чтобы Пиц ехал на войну. Брат допускал, что может ошибаться, но судя по тому, что племянник избегал любого обсуждения этой темы и уж тем более конкретных деталей, шансов на то, что дело сдвинется с мертвой точки, ничтожно мало. Кажется, Сергей и сам был расстроен, что идею Павла Император не поддержал.

Великий Князь, который в своей голове уже громил японскую армию и совершил массу ратных подвигов, сник. Его лишили всего, даже возможности отдать жизнь за Отчизну. Замкнувшись в себе, Павел, не прекращая, вел мысленные споры с племянником, доказывая свою правоту. Он потерял интерес ко всему окружающему, глядя вокруг пустыми глазами и не обращая внимания на домочадцев, даже на сына, хотя активного Бодю не заметить было сложно.

XIV

На поле брани Россия терпела неудачу за неудачей.

Когда в парижских салонах заходил разговор о ситуации на фронте, Павел старался побыстрее ретироваться. Он не мог позволить себе выплеснуть весь спектр своих переживаний, от негодования до растерянности, равно как и не мог слушать критику или снисходительную жалость европейцев. Типичной темой для разговоров французов в начале войны было соревнование, кто больше сопереживает России.

– Говорят, американцы настолько враждебны русскому правительству, что желают успеха японцам, надеясь, что неблагоприятный исход войны изменит правительственные порядки в России. Мы, французы, несмотря на все различия в политическим строе, сочувствуем России всей душой, – заверял какой-нибудь товарищ министра, имя которого Павел даже не пытался запомнить.

– Ах, как жаль, что Франция не помогает молодому русскому Царю. Он такой очаровательный! Неужели ничего нельзя сделать? – причитала старушка-аристократка. А Павел в этот момент страдал от осознания, что славная русская армия, освободившая Европу от Наполеона, теперь несет большие потери и выглядит в глазах европейцев беспомощной, неспособной одолеть японцев без посторонней помощи.

Франция действительно хотела помочь России, но после ультиматума США желания свои поумерила.

Павел все больше тонул в тоске, которой ни с кем не мог разделить. Но вдруг пришло страшное сообщение, которое настолько потрясло Великого Князя, что невольно вернуло его к реальности. В конце марта, через пару дней после Пасхи, подорвавшись на мине, затонул флагманский броненосец «Петропавловск». Погибли почти все офицеры и моряки, включая командующего флотом вице-адмирала Макарова и присутствующего на борту художника Верещагина. Кирилл тоже был на борту погибшего судна.

Сергей Александрович получил известие о гибели «Петропавловска» после завтрака, когда он, простившись с адъютантами, как обычно, ушел к себе. Бледный как смерть, он вдруг вбежал к супруге в кабинет и срывающимся голосом сообщил о трагедии, добавив, что все, кто был на борту, погибли. Чуть позже пришли подробности и подтверждение, что Кирилл чудом спасся. Племянника смыло волной с палубы, а затем подобрал миноносец «Бесшумный». Его адъютант и камердинер погибли.

До Павла новость дошла в своем уже окончательном виде, когда они с Ольгой собирались на очередной званый обед. Ему сразу сообщили, что Кирилл ранен, в сильном нервном потрясении, но жив. То, что племянник избежал страшной участи, смягчило горькую весть, но все же Пиц был шокирован гибелью одаренного адмирала Макарова и всей команды броненосца. Смерть так близко подошла к Кириллу, что у Павла мороз пробегал по коже, когда он думал об этом.

– Бедняжка Михен! Только вообрази, что она пережила! Спасение Кирилла – настоящее чудо! – Ольга тоже никак не могла прийти в себя от чудовищных известий. Мысль, что муж тоже мог быть там, ввергала ее в настоящий ужас. Какое счастье, что Государь не пожелал одобрить его авантюрную идею.

– Да, чудо! Сергей возил его в Иверскую обитель перед отъездом…

– Можешь смеяться, но я уверена, что его спасла Даки! Да-да, ее любовь и ее молитвы!

– Это… романтичная версия, – улыбнулся Павел неожиданному повороту в разговоре.

– На Вашем месте, Ваше Императорское Высочество, я бы не сомневалась! Любовь, дарованная Небесами, имеет невероятную силу! Вы могли бы уже убедиться в этом сами! – глаза жены хитро блеснули.

– О, я вполне убедился как в ее силе, так и в мощи расплаты за нее! Я бы предпочел уплатить цену немного ниже, минуя изгнание из российского рая, – наконец, Пиц снова был способен иронизировать.

– Ах, полно! Все это пустое! Самое главное, что ты здесь! Со мной! А не в море на каком-нибудь крейсере, который каждую минуту может налететь на мину! – воскликнула Лёля. – Вот Вам и сила молитвы любящей женщины!

– Неужели это все ты? – рассмеялся Павел. – Я злюсь на Ники, а это, оказывается, твои мольбы меня туда не пустили.

– Не станешь же ты упрекать жену, единственное стремление которой спасти своего мужа от верной гибели? – не глядя на Великого Князя, Ольга поправила прическу и нанесла каплю духов на запястье.

– Боже упаси! Отныне я вовсе поостерегусь сердить тебя! – развеселился Великий Князь. – Кто знает, на что ты еще способна!

– Быть может, Ники не дал тебе разрешения не потому, что зол, а потому что все еще любит тебя и не хочет подвергать опасности? Не всегда те причины, что на поверхности, указывают на истинные мотивы, – вдруг серьезно сказала супруга и тут же заворковала на другую тему, чтобы у Павла была возможность позже поразмыслить над ее, по сути, риторическим замечанием. – Я планирую заполучить к нам на будущей неделе Массне. Это был бы восторг! Я обожаю его Манон! Пруст пока под вопросом. Мне его рекомендуют, я хотела бы поближе с ним познакомиться. Говорят, талантливый молодой человек.

У Ольги был дар находить правильные слова, способные достучаться до сердца человека. После этого разговора Павел немного успокоился и закрыл тему своего участия в войне. Обида на племянника если и не иссякла совсем, то немного притупилась, точнее, приняла вялотекущую, хроническую форму.

Павел с особым рвением принялся хлопотать о титуле для жены и, в конце концов, добился своего. Баварский принц-регент Луитпольд летом даровал Ольге титул графини фон Гогенфельзен.

XV

Павел с изрядной регулярностью получал письма от Сергея, в которых тот в деталях отчитывался о жизни и воспитании детей – о том, как у Дмитрия болел зуб, как Мари бранили за неряшливость, как говели с ними, как