Полковник ждал Ольгу один, вальяжно развалившись в кресле и поглядывая на хорошеньких посетительниц кафе поверх французской газеты.

– А где твоя спутница? Надеюсь, она к нам не присоединится? Ты же понимаешь, что графиня и жена Великого Князя не может появляться в компании…

– Не волнуйся, я отправил ее на Круазет, – успокоил бывшую жену Эрик, вскочив при ее появлении и собственноручно отодвигая для нее стул. – Она, как и ты, может часами пропадать у модисток. Я не жду ее раньше обеда. Как ты ее находишь? Не правда ли, обворожительна? Видела бы ты, какой эффект она производит на мужчин! Все оборачиваются вслед…

– Она мила, не стану отрицать, – Ольга пыталась показаться абсолютно равнодушной, но не удержалась от шпильки. – Однако, на мой вкус, слишком уж простовата, без изысканности и утонченности. Но ты ведь никогда и не ценил этого… Где ты ее нашел?

– Ничего, пообтешется… – ласково промурлыкал густым, плотным басом полковник, которому доставляло явное удовольствие говорить о своей барышне.

– Что ты хотел обсудить?

– В будущем году Саша закончит пажеский корпус…

Не успел Эрик договорить, как рядом с их столом возникла его пассия.

– Милый, я вернулась! Там нещадно палит солнце! Умираю от жажды!

– Зинушка… поднимись в комнату, я закажу тебе… – Эрик подскочил от неожиданности и попытался преградить путь девице.

– Ты нас не представишь? – барышня уставилась на Ольгу, нахально ткнув в нее веером. Мама Лёля, которая, казалось бы, повидала самую разную публику в Европе, поразилась полному отсутствию манер новой избранницы бывшего супруга.

– Графиня Ольга Валериановна фон Гогенфельзен, моя бывшая супруга. Зинаида Николаевна Андреева, – смущаясь, пробормотал полковник себе под нос. Ему как будто тоже вдруг стало неловко за свою подружку. Возможно, впервые с момента их знакомства.

Ольге следовало бы встать и уйти, но ее разбирало любопытство.

– Милый, поди принеси мне зонтик от солнца, – приказала нахалка Пистолькорсу, лучезарно ему улыбнувшись. Полковник тут же растаял.

– Я сейчас распоряжусь…

– Нет, я хочу, чтобы ты сходил! Не желаю, чтобы чужие люди рылись в моих вещах! – капризничала девица, надув губки. Она явно решила избавиться от Эрика. Кроме этого, ей, кажется, доставляло удовольствие помыкать своим воздыхателем при его бывшей супруге – пусть эта выскочка знает, кто теперь безраздельно владеет его сердцем, и, главное, кошельком.

Адъютант Главнокомандующего петербургским военным округом послушно удалился за зонтом. Если б она, как Соломея, приказала ему принести голову Иоанна Крестителя, неужели, одурманенный ее чарами, он и тогда бы безропотно подчинился?

– Признаюсь, я желала встречи с Вами и намеренно уговорила Пистолькорса ехать на Ривьеру, когда узнала из газет, что вы здесь, – бесцеремонно заявила барышня. – Вы не просто красивы, красивых много, Вы чертовски умны! Скажите, как Вам удалось провернуть дело с разводом и выйти замуж за дядю Царя?

– Позвольте узнать, почему Вас так скоро интересует вопрос развода. Разве Вы не этой весной вышли замуж?

– Ах это… – Зинаида, почувствовав иронию в вопросе Ольги, закатила глаза и пустилась дразнить собеседницу. – Я бы, возможно, и не разводилась, но Эрик умоляет меня оставить мужа и выйти за него. Утро начинается с «будь только моей» и день заканчивается этим же. Влюблен в меня, как мальчишка. Да вы и сами все видите! Уверяет, что никого и никогда не любил так, как меня! «Будь только моей» да «будь только моей» – помешался, ей-богу! На коленях ползает… Стоит сжалиться над ним, как думаете?

Ольга поняла, что девица эта на Эрике не остановится. Она будет лезть дальше при первой же возможности. Однако самым страшным было то, что эта вертихвостка может стать мачехой ее старших детей и будет жить с ними под одной крышей. Эта мысль повергала Лёлю в ужас. Нет, увольте, пусть уж лучше карабкается выше. Великих Князей в России пруд пруди.

Пистолькорс все не шел. Графиня не могла более компрометировать себя и поспешила откланяться. Уверенной в своей уникальности Ольге ни на секунду не пришла в голову мысль, что она смотрит на эту примитивную охотницу за богатым и родовитым мужем с той же брезгливостью, с какой на нее саму, возможно, смотрят члены императорской семьи. Для них она была такая же хищница и авантюристка из неравного сословия.

XVII

После возвращения в Париж Ольгу с Павлом вновь подхватил осенний листобой светской жизни. Они устраивали изысканные приемы, приглашения на которые были ограничены узким кругом, что разжигало любопытство и провоцировало стремление во что бы то ни стало попасть в их дом, который часто навещали высокие гости из России.

– Это что за чудная вещица? – перед началом обеда, указывая на старинный клавесин, полюбопытствовал у Павла Великий Князь Владимир Александрович. Старший брат был в Германии и, особо не афишируя, заехал к Пицу в Париж. Теперь этот ценитель старинных, коллекционных вещей с одобрением рассматривал обстановку, собранную изгнанниками.

– Подлинный инструмент Марии-Антуанетты. Наткнулись на него у знакомого антиквара и не могли устоять. Эдмон Полиньяк продал его в трудные времена, еще до женитьбы на кошельке госпожи Зингер.

– О да! Его бывший дружок Робер Монтескью рассказывает про принца, Царствие ему Небесное, и его женушку множество анекдотов…

Павел на секунду представил, что про него и Ольгу так же сплетничают в салонах, но тут же успокоился, взглянув на себя через призму парижской знати. Их история была венцом невинности, банальности и скуки в сравнении с изощренными романами французов самых причудливых и затейливых геометрических форм.

– Что в Петербурге? Как себя показывает новый министр внутренних дел?

– Как говорит наш брат Сергей, иногда кажется, что все сошли с ума! Я против Святополк-Мирского ничего не имею. Он неплохой, порядочный человек, но проводит слишком уж резкий разворот в сторону либерального курса. Настаивает, что отношения государства и общества должны строиться на доверии. Кто ж против? Я, пожалуй, даже соглашусь, что политика Плеве, Царствие ему Небесное, всех задушила… Однако Мирский, похоже, и террористов с революционерами считает обществом. Якобы они дурят только из-за жестких репрессий, будто нет на свете мерзавцев, жаждущих власти и готовых убивать ради убийства… Блаженная наивность… Опасная наивность.

– Сергею он, как кость поперек горла! – высказалась Михен, разглядывая корсажное украшение Ольги с тремя крупными жемчужинами в форме перламутровых слез, которое напомнило ей гарнитур, некогда принадлежащий покойной супруге Павла. Слезы Эгейского моря о юной принцессе эллинов. Мария Павловна не подала вида, но подумала, что, при всей любви к Маме Лёле, жемчуг, как и другие драгоценности матери, должна была бы унаследовать дочь Пица, а не