Все стояли перед часовней, куда за святым Ферминомпроследовали сановники, оставив у входа военную охрану. Макеты великанов стоялипустые: танцевавшие в них люди стояли возле, а карлики мелькали в толпе сосвоими пузырями. Мы вошли было в часовню, где пахло ладаном и откуда гуськомвыходили люди, чтобы пройти обратно в церковь, но Брет остановили в дверях,потому что она была без шляпы, и мы повернули и пошли по улице, ведущей отчасовни к городу. На обоих тротуарах стояли люди, дожидавшиеся возвращенияпроцессии. Несколько танцоров, взявшись за руки, стали танцевать вокруг Брет.На шее у них висели большие венки из белых головок чеснока. Они взяли Билла именя за руки и поставили в круг, рядом с Брет. Билл тоже танцевал. Все онипели. Брет хотела танцевать, но ей не дали. Они хотели танцевать вокруг нее,как вокруг статуи. Когда пение оборвалось пронзительным riau-riau, онивтолкнули нас в винную лавку.

Мы подошли к стойке. Брет усадили на бочку с вином. Вполутемной лавке было полно мужчин, и все они пели низкими, жесткими голосами.Позади стойки наливали вино из бочек. Я выложил деньги за вино, но один измужчин собрал монеты и сунул их мне обратно в карман.

— Я хочу мех для вина, — сказал Билл.

— Здесь рядом есть лавка, — сказал я. — Сейчас пойду куплю.

Танцоры не хотели отпускать меня. Трое сидели рядом с Бретна высокой бочке и учили ее пить из меха. Они повесили ей на шею венок изчеснока. Один совал ей в руку стакан. Другой учил Билла песенке. Напевал ему вухо. Отбивал такт на спине Билла.

Я объяснил им, что сейчас вернусь. Выйдя из лавки, я пошелпо улице в поисках мастерской, где я видел мехи для вина. На тротуарах толпилсянарод, у многих лавок ставни были закрыты, и я не мог найти ее. Я дошел досамой церкви, оглядывая обе стороны улицы. Потом я спросил одного из толпы, ион взял меня за локоть и привел в мастерскую. Ставни были закрыты, но дверьраспахнута настежь.

Внутри пахло дубленой кожей и горячей смолой. В углу сиделчеловек и выводил по трафарету надписи на готовых мехах. Мехи пучками свисали спотолка. Приведший меня снял один, надул его, туго завинтил крышку и прыгнул нанего.

— Видите! Не течет.

— Мне нужен еще один. Только большой.

Он снял с потолка большой мех, в который вошел бы целыйгаллон, и приложил его ко рту. Щеки его сильно раздувались вместе с мехом.Потом он, держась за стул, встал на мех обеими ногами.

— На что они вам? Продадите в Байонне?

— Нет. Пить буду из них.

Он хлопнул меня по спине.

— Buen hombre! Восемь песет за оба. Самая дешевая цена.

Человек, который выводил надписи на мехах и бросал их вкучу, поднял голову.

— Верно, — сказал он. — Восемь песет — это дешево.

Я заплатил, вышел на улицу и вернулся в винную лавку. Внутрибыло еще темней и очень тесно. Я не увидел ни Брет, ни Билла, и мне сказали,что они в задней комнате. Девушка за стойкой наполнила для меня оба меха. Водин вошло два литра. В другой — пять литров. Все это стоило три песеты ишестьдесят сентимо. Кто-то стоявший рядом со мной и кого я видел первый раз вжизни, пытался заплатить за вино, но в конце концов заплатил я. Тогда онугостил меня стаканом вина. Он не позволил мне угостить его в ответ, но сказал,что не откажется промочить горло из нового меха. Он поднял большой пятилитровыймех, сжал его, и вино струей полилось ему в самое горло.

— Ну вот, — сказал он и отдал мне мех.

В задней комнате Брет и Билл сидели на бочках, окруженныетанцорами. Каждый держал руку на плече соседа, и все пели. Майкл сидел застоликом вместе с какими-то людьми без пиджаков и ел с ними из одной чашкирыбу, приправленную луком и уксусом. Все они пили вино и макали хлеб в масло суксусом.

— Хэлло, Джейк, хэлло! — крикнул Майкл. — Идите сюда.Разрешите познакомить вас с моими друзьями. Мы тут слегка закусываем.

Майкл познакомил меня со всеми сидящими за столиком. Ониподсказывали ему свои фамилии и послали за вилкой для меня.

— Перестань объедать их, Майкл! — крикнула Брет со своейбочки.

— Нет, зачем же я лишу вас обеда, — сказал я тому, ктопротягивал мне вилку.

— Ешьте, — сказал он, — для того поставлено.

Я отвинтил крышку большого меха и пустил его по кругу. Всепо очереди выпили, высоко держа мех в вытянутых руках.

Снаружи, покрывая пение, доносилась музыка проходившейпроцессии.

— Как будто процессия идет? — спросил Майкл.

— Nada, — сказал кто-то. — Это ничего. Пейте. Поднимите мех.

— Где они вас разыскали? — спросил я Майкла.

— Кто-то привел меня сюда, — ответил Майкл. — Мне сказали,что вы здесь.

— А где Кон?

— Он раскис! — крикнула Брет. — Его куда-то убрали.

— Где он?

— Не знаю.

— Откуда нам знать? — сказал Билл. — По-моему, он умер.

— Он не умер, — сказал Майкл. — Я знаю, что он не умер. Онпросто раскис от Anis del Toro.

Когда Майкл сказал: Anis del Toro, один из сидевших застоликом достал мех из-за пазухи и протянул его мне.

— Нет, — сказал я. — Нет, спасибо.

— Пейте. Пейте. Подымите мех!

Я отхлебнул. Водка отдавала лакрицей, и от нее по всему телуразливалось тепло. Я чувствовал, как у меня становится тепло в желудке.

— Где же все-таки Кон?

— Не знаю, — сказал Майкл. — Сейчас спрошу. Где наш пьяныйтоварищ? — спросил он по-испански.

— Вы хотите видеть его?

— Да, — сказал я.

— Я не хочу, — сказал Майкл. — Это вот он хочет.

Владелец анисовой водки вытер губы и встал.

— Пойдемте.

В одной из задних комнат Роберт Кон спокойно спал насдвинутых бочках. Лицо его было едва видно в темноте. Его накрыли чьим-топиджаком, а другой подложили ему под голову. С его шеи на грудь спускалсябольшой венок из чеснока.

— Не будите его, — прошептал приведший меня. — Пустьпроспится.

Два часа спустя Кон появился. На его шее все еще болталсявенок из головок чеснока. Испанцы приветствовали его криками. Кон протер глазаи засмеялся.

— Я, кажется, вздремнул, — сказал он.

— Что вы, и не думали, — сказала Брет.

— Вы просто были мертвы, — сказал Билл.