— Вы садистка, Брет? — спросил я.

— Надеюсь, что нет.

— Он говорит, что Брет садистка, — только потому, что у неездоровый желудок.

— Долго ли он будет здоровым?

Билл заговорил о другом и отвлек Майкла от Роберта Кона.Официант принес рюмки с абсентом.

— Вам правда понравилось? — обратился Билл к Кону.

— Нет, не скажу, чтобы мне понравилось. Но это необычайноезрелище.

— Ах черт! Ну и зрелище! — сказала Брет.

— Только вот если бы лошадей не было, — сказал Кон.

— Это неважно, — сказал Билл. — Очень скоро перестаешьзамечать все противное.

— Все-таки жутко вначале, — сказала Брет. — Самое страшноедля меня — это когда бык кидается на лошадь.

— Быки были прекрасные, — сказал Кон.

— Хорошие быки, — сказал Майкл.

— Следующий раз я хочу сидеть внизу. — Брет отхлебнулаабсент из рюмки.

— Она хочет получше рассмотреть матадоров, — сказал Майкл.

— Они стоят того, — сказала Брет. — Этот Ромеро еще совсемребенок.

— Он поразительно красивый малый, — сказал я. — Мы заходилик нему в комнату. В жизни не видел такого красивого мальчика.

— Как вы думаете, сколько ему лет?

— Лет девятнадцать-двадцать.

— Подумать только!

Второй день боя быков прошел еще удачнее первого. Бретсидела в первом ряду между Майклом и мной, а Билл с Коном пошли наверх. Героемдня был Ромеро. Не думаю, чтобы Брет видела других матадоров. Да их никто невидел, кроме самых заядлых специалистов. Все свелось к одному Ромеро. Было ещедва матадора, но они в счет не шли. Я сидел рядом с Брет и объяснял ей, в чемсуть. Я учил ее следить за быком, а не за лошадью, когда бык кидается напикадоров, учил следить за тем, как пикадор вонзает острие копья, чтобы онапоняла, в чем тут суть, чтобы она видела в бое быков последовательное действие,ведущее к предначертанной развязке, а не только нагромождение бессмысленныхужасов. Я показал ей, как Ромеро своим плащом уводит быка от упавшей лошади икак он останавливает его плащом и поворачивает его плавно и размеренно, никогдане обессиливая быка. Она видела, как Ромеро избегал резких движений и берегсвоих быков для последнего удара, стараясь не дергать и не обессиливать их, атолько слегка утомить. Она видела, как близко к быку работает Ромеро, и япоказал ей все трюки, к которым прибегают другие матадоры, чтобы казалось, чтоони работают близко к быку. Она поняла, почему ей нравится, как Ромеродействует плащом, и не нравится, как это делают другие.

Ромеро не делал ни одного лишнего движения, он всегдаработал точно, чисто и непринужденно. Другие матадоры поднимали локти,извивались штопором, прислонялись к быку, после того как рога миновали их,чтобы вызвать ложное впечатление опасности. Но все показное портило работу иоставляло неприятное чувство. Ромеро заставлял по-настоящему волноваться,потому что в его движениях была абсолютная чистота линий и потому что, работаяочень близко к быку, он ждал спокойно и невозмутимо, пока рога минуют его. Емуне нужно было искусственно подчеркивать опасность. Брет поняла, почему движенияматадора прекрасны, когда он стоит вплотную к быку, и почему те же движениясмешны на малейшем от него расстоянии. Я рассказал ей, что после смертиХоселито все матадоры выработали такую технику боя, которая создает видимостьопасности и заставляет волноваться зрителей, между тем как матадору ничего негрозит. Ромеро показывал мастерство старой школы: четкость движений примаксимальном риске, уменье готовить быка к последнему удару, подчинять егосвоей воле, давая почувствовать, что сам он недосягаем.

— Ни одного неловкого движения не сделал, — сказала Брет.

— И не сделает, пока ему не станет страшно, — сказал я.

— Он никогда не испугается, — сказал Майкл. — Он слишкоммного знает.

— Он с самого начала все знал. Другим за всю жизнь невыучиться тому, что он знал от рождения.

— И какой красавец, — сказала Брет.

— Знаете, она, кажется, влюбилась в этого тореро, — сказалМайкл.

— Ничего нет удивительного.

— Джейк, будьте другом, не хвалите его больше. Лучшерасскажите ей, как они бьют своих престарелых матерей.

— Расскажите мне, как они пьянствуют.

— Просто ужасно, — сказал Майкл. — Пьянствуют с утра довечера и только и делают, что бьют своих несчастных матерей.

— Он похож на такого, — сказала Брет.

— А ведь правда похож, — сказал я.

К мертвому быку подвели и пристегнули мулов, потом бичизахлопали, служители побежали, мулы, рванувшись, пустились вскачь, и бык, соткинутой головой и одним торчащим рогом, заскользил по арене, оставляя напеске широкую полосу, и скрылся в красных воротах.

— Сейчас еще один бык — и конец.

— Уже? — сказала Брет. Она подалась вперед и облокотилась набарьер. Ромеро махнул рукой, отсылая пикадоров на их места, и стоял один, держаплащ у самой груди, глядя через арену туда, откуда должен был появиться бык.

Когда бой кончился, мы вышли и стали протискиваться сквозьтолпу.

— Черт знает, как это изматывает, — сказала Брет. — Я всяразмякла.

— Ничего, сейчас выпьем, — сказал Майкл.

На другой день Педро Ромеро не выступал. Быки были мьюрские,и бой прошел очень плохо. Следующий день был пустой по расписанию. Но фиестапродолжалась весь день и всю ночь.

Дождь шел с утра. Горы заволокло поднявшимся с моря туманом.Не видно было горных вершин. Плато стало мрачным и тусклым, и очертаниядеревьев и домов изменились. Я вышел за город, чтобы посмотреть на ненастье.Темные тучи наползали на горы с моря.

Флаги на площади, мокрые, висли на белых шестах, к фасадамдомов липли влажные полотнища, а дождь то моросил, то лил как из ведра, загоняявсех под аркаду, и вся площадь покрылась лужами, потемневшие, мокрые улицыопустели; но фиеста не прекращалась. Просто дождь загнал ее под крышу.