Ответил уверенным голосом Тессио:

— Я знаю это место. Для нас это просто замечательно.Маленький семейный ресторанчик с отдельными секциями, где можно говорить почтис глазу на глаз. Замечательная кухня. Никто не сует носа не в свое дело.Отлично. — Он наклонился над столом и сложил окурки в виде «наглядногопособия». — Вот вход. Когда кончишь, иди к выходу, поверни налево, а потомзаверни за угол. Я увижу тебя, включу фары и поеду. Если будут неприятности,крикни. Я зайду и постараюсь вытащить тебя оттуда. Клеменца, ты должен работатьбыстро. Пошли туда кого-нибудь с пистолетом. У них уборная старого типа, сбольшим промежутком между бачком и стеной. Пусть твой человек прикрепитпистолет к задней стенке бачка. Майк, они обыщут тебя в машине и, убедившисьчто ты чист, перестанут волноваться. В ресторане обожди немного, потом извинисьи скажи, что ты должен выйти в уборную. Нет, лучше попроси разрешения выйти. Онини о чем не догадаются. Но как только выйдешь оттуда, не теряй времени. Несадись снова за стол, сразу начинай стрелять. В голову. Два выстрела почерепам, ноги в руки — и на улицу.

Сонни слушал с напряженным вниманием.

— Я хочу, чтобы пистолет положил самый надежныйчеловек, — сказал он Клеменца. — Я не хочу, чтобы мой брат вышел изсортира с членом в руках.

Клеменца ответил, подчеркивая каждое слово:

— Пистолет будет там.

— О'кэй, — сказал Сонни. — Начинайтедвигаться.

Тессио и Клеменца ушли.

— Я должен отвезти Майка в Нью-Йорк? — спросилХаген.

— Нет, — ответил Сонни. — Ты мне необходимздесь. Как только Майк кончит, наступит наш черед, и ты мне будешь нужен. Нашигазетчики уже готовы?

— Я накормлю их информацией в тот момент, когда обубийстве станет известно, — ответил Хаген.

Сонни встал, подошел к Майклу и пожал ему руку.

— О'кэй, мальчик, — сказал он ему. — Я сампоговорю с матерью и объясню, почему ты не пришел попрощаться. При первойвозможности дам знать твоей девушке. О'кэй?

— О'кэй, — ответил Майкл. — Когда, тыдумаешь, я смогу вернуться?

— Не раньше, чем через год, — ответил Сонни.

— Дон способен действовать быстрее, но на это нерассчитывай, Майк, — добавил Хаген. — Момент твоего возвращениязависит от многих факторов. В какой степени, например, мы сумеем ввести взаблуждение прессу? Насколько полиция будет заинтересована в том, чтобы скрытьдетали убийства? Как отреагируют другие семейства? Здесь будет очень жарко, иэто единственное, в чем мы можем быть абсолютно уверены.

Майкл пожал руку Хагена.

— Сделай все, что в твоих силах, — сказалон. — Мне не хочется прожить еще три года вне дома.

— Еще не поздно отказаться, Майк, — проговорилХаген. — Мы сумеем найти кого-нибудь другого. Можно обсудить другиевозможности. Например, я не совсем уверен, что мы обязаны убить Солоццо.

Майкл засмеялся.

— Мы можем убедить себя в чем угодно — сказалон. — Но впервые мы приняли правильное решение. Я жил без забот, пришловремя расплачиваться.

— Сломанная челюсть не должна ожесточить тебя, —сказал Хаген. — Мак-Клуски идиот, и это был бизнес, а не сведение личныхсчетов.

Во второй раз лицо Майкла Корлеоне поразительно напомнилоему дона.

— Том, не позволяй ни кому насмехаться над собой.Каждый кусок дерьма, который человек вынужден съедать — личное дело. Они называютэто бизнесом. О'кэй. Но это так же личное дело, как и ад. И знаешь, у кого яэтому научился? У дона. У моего отца. Если градом било его друга, старик считалэто личным оскорблением. И именно это сделало его великим. Великим доном. Он,подобно богу, все считает своим делом. Ему знакомо каждое перышко, выпавшее изхвоста птицы, и он знает, куда оно упало. Верно? Я пришел поздно, но пойду я доконца. Верно, черт побери, сломанную челюсть я считаю личным для себяоскорблением; верно, к покушению на отца я не могу отнестись, как к деловомуспору. — Он засмеялся. — Скажи старику, что всему этому я выучился унего и что я рад возможности отблагодарить его за все, что он мне дал. Он былхорошим отцом, — он остановился, потом задумчиво добавил. — Знаешь,Том, я не могу припомнить, чтобы он меня когда-либо бил. И Сонни тоже. И Фредо.И, разумеется, Конни — на нее он даже не кричал. Скажи мне правду, Том,скольких людей, по-твоему, дон убил или приказал убить?

Том Хаген повернулся к нему.

— Одной вещи ты выучился не у него. Тому, как ты сейчасразговариваешь. Есть вещи, которые надо делать и которые ты делаешь, но окоторых ты никогда не говоришь. Ты не пытаешься их оправдать. Ты простоделаешь. Потом забываешь о них.

Майкл сморщил в гневе лицо. Голос его, однако, прозвучалтихо.

— Как консильори ты согласен с тем, что опасно для донаи всей семьи оставлять Солоццо в живых?

— Да, — ответил Хаген.

— О'кэй, — сказал Майкл. — Значит, я долженубить его.

Майкл Корлеоне стоял возле ресторана Джека Демпси на Бродвееи ждал. Он посмотрел на часы. Было без пяти минут восемь. Солоццо пунктуален.Майкл позаботился о том, чтобы прибыть на место раньше времени. Он находилсяздесь около четверти часа.

Всю дорогу из Лонг-Бича он старался забыть все, что сказалХагену. Ведь если он верит в то, что сказал, его жизнь вступила на путь, скоторого не сойти. «Нечего думать о подобных глупостях, — грустно сказалсебе Майкл. — Иначе можно сегодня ночью отправиться на тот свет». Ондолжен полностью сконцентрироваться на предстоящей миссии. Солоццо не идиот, иМак-Клуски тоже крепкий орешек. Он почувствовал тупую боль в челюсти ипоблагодарил бога: боль не позволит ему отвлечься.

Несмотря на то, что вот-вот должны были начатьсяпредставления в театрах, Бродвей в эту холодную зимнюю ночь был почти безлюден.Майкл даже отпрянул, когда к тротуару подкатил длинный черный автомобиль, иводитель, открыв дверцу, сказал:

— Входи, Майк.

Майкл не узнал водителя — молодого гангстера с гладкимичерными волосами и в пальто нараспашку. На заднем сиденьи сидели капитан иСолоццо.

Солоццо протянул руку над спинкой сиденья, и Майкл пожал ее.Рука была сильной, горячей и сухой.

— Я очень рад, что ты пришел, Майк, — сказалСолоццо. — Надеюсь, мы сумеем все уладить. Это не соответствовало моимпланам и никогда не должно было случиться.

— Я тоже надеюсь, что этой ночью мы сумеем уладить вседела, — тихо сказал Майкл Корлеоне. — Я не хочу, чтобы продолжалибеспокоить моего отца.