некоторых местах процесс включения девочек из бедных семей в систему образования привел к созданию отдельных школ для нуждающихся. В 1858 году Д. Штерн открыл свое училище для евреек из бедных семей в Могилеве (Подольская губерния)[243]. Если говорить о Берманах в Петербурге, то именно местные магнаты в 1865 году пригласили Лазаря в столицу в качестве основателя и руководителя училища для мальчиков из бедных семей. Судя по всему, эти состоятельные люди, озабоченные судьбами общины, считали, что то образование, которое еврейские бедняки получат в столичном хедере, не сможет должным образом подготовить их к будущему. Поскольку в Петербурге система государственных еврейских казенных училищ отсутствовала, меценаты пригласили руководителя успешного казенного еврейского училища, чтобы тот организовал школу, где будут одновременно преподавать и русский язык, и современный подход к иудаизму. В 1866 году А. Берман убедила их профинансировать создание такой же школы для местных девочек-евреек из низших слоев[244].

У малообеспеченных мальчиков-евреев было достаточно возможностей получить образование, а вот у их сестер – прискорбно мало. Большинство еврейских общин выделяли средства как минимум на одну талмуд-тору. В талмуд-торе сироты и дети бедняков могли бесплатно получить религиозное образование. Кроме того, там, где существовали казенные еврейские училища, обучение было бесплатным, и детей из бедных семей, как правило, активно туда направляли. Более того, судя по всему, во многих общинах необходимого по закону заполнения классов добивались, насильно заставляя бедняков посылать в школу своих сыновей[245].

Автор статьи в «Рассвете» за 1860 год предлагает решить вопрос об обучении девочек из бедных семей путем открытия казенных еврейских училищ[246]. На следующий год в публикации в «Сионе» Брук-Брезовский жалуется, что на деле многие считают: бедным девочкам образование ни к чему[247]. В 1862 году, как мы уже видели, инспектор одесского казенного женского еврейского училища был так возмущен различием в финансировании мужских и женских школ, что лично организовал кампанию по сбору средств на зимнюю одежду для учениц[248].

К 1860-м годам многие педагоги, работавшие с девочками-еврейками, уже понимали и важность интеграции в учебный процесс девочек из бедных семей, и потенциал этого процесса – к этому времени почти все планы новых женских еврейских школ включали те или иные программы для бедных. А вот до обсуждения особых образовательных потребностей таких учениц дело почти не доходило.

Как было показано в пятой главе, современные частные еврейские женские училища все больше внимания уделяли рукоделиям, причем причины этого как минимум отчасти состояли в изменении состава учениц. По мере того как задачи школьного обучения смещались с обслуживания только богатых к обслуживанию всей общины, педагоги начинали исходить из того, что рукоделие – это не столько изыск, сколько очень востребованный навык. Смену подхода следует также трактовать в контексте и неизменного маскильского идеала «продуктивизации» евреев, и растущего интереса к профессиональному образованию как в России, так и за рубежом.

Влияние промышленной революции в Европе и связанной с ней урбанизации, равно как и массовая иммиграция и отмена рабства в Америке, привели во многих европейских странах к пересмотру представлений об образовании. Да, дискуссии, посвященные профессиональным и реальным училищам, зачастую принимали расовый и классовый уклон, однако по ходу обсуждались и совершенно реальные экономические и практические нужды. И прогрессивные социальные реформаторы, и чиновники предпринимали усилия к тому, чтобы неимущие новоприбывшие эмигранты и этнические меньшинства получали доступ к образовательным программам, способным обеспечить их постоянной стабильной работой в том слое общества, который считался для них подходящим[249]. Россия, где стремительно разрастался объем образовательных начинаний и возникла колоссальная прослойка недавно получившей личную свободу неквалифицированной рабочей силы, также принимала активное участие в дискуссиях и экспериментах.

Помимо вопроса о контингенте учащихся, педагоги-реформаторы как в России, так и за рубежом активно обсуждали, что именно надлежит преподавать и какими методами. На Всемирной выставке 1876 года в Филадельфии Россия представила то, что впоследствии получило название «русской системы» – новаторски-прагматичную методику преподавания практических навыков в рамках школьной программы [Pannabecker 1986; Luetkemeyer 1986]. Соответственно, и рост интереса к рукоделию, и возникновение профессиональных училищ внутри российской еврейской общины лежали в русле более масштабного процесса.

Примерно в 1869 году несколько видных одесских евреек выступили с петицией к местным властям; они просили разрешения основать общество распространения профессионального и начального образования среди бедных девочек-евреек. Хотя официальное разрешение им удалось получить только в 1872 году, они еще раньше начали распространять свои идеи и двигаться к заявленной цели [250]. В 1871 году в русскоязычной еврейской газете «День» был опубликован текст речи, произнесенной некоей госпожой Сакер на конференции, которую профинансировало еще одно неофициально существовавшее общество. Речь, вне всякого сомнения, идет о Марии Сакер, участнице одесского еврейского литературного кружка и известной писательнице[251].

В своей речи Сакер воодушевленно и аргументированно говорит о том, что у мужчин-евреев всегда были преимущества во всех сферах образования. Притом что женщины активно занимались торговлей, они не получали нужных для этого системных знаний. Бедность не проводит различия по полу, однако в еврейской среде только бедным мальчикам предоставлялась возможность учиться:

Поэтому на нас, женщинах, на нас самих, как сознающих беспомощное положение наших соплеменниц, и лежит обязанность помочь им выйти из того грустного положения, в котором их держат невежество и нищета <…> мы должны по мере сил способствовать к поднятию умственного и нравственного уровня неимущих классов, посредством правильного воспитания будущих матерей[252].

Общество ставило перед собой задачу создания бесплатных школ для девочек из бедных еврейских семей, где они получали бы базовое общее образование и осваивали полезные практические навыки.

Первой в рамках этого начинания в 1881 году открылась школа некоей А. А. Сегал. Школу поддерживали ряд благотворителей, преподаватели работали в ней на безвозмездных началах; к 1896 году в ней было 168 учениц, 108 из них не платили за обучение. В программе значились русский, математика, история, география, Закон Божий и иврит, а помимо этого – всевозможные рукоделия и обширный курс шитья [Маргулис 1896: 394–395][253]. В 1887, 1891 и 1893 годах в Одессе открылись еще три профессиональных училища для девочек-евреек. Финансировались они из целого ряда источников, но все получали значительную поддержку из разных слоев еврейской общины. Другими источниками средств были налоги, оплата за обучение более состоятельных девиц и выручка от продаж ученических изделий [Маргулис 1896: 396–398].

Уже в конце 1860-х годов в Одессе – в этой общине современных еврейских училищ было едва ли не больше, чем