– Полно врать! – закричал он по-французски. – Палите-палите!Только чтоб руки не дрожали! И помните: есть Бог! Дай, Боже, чтоб эта проклятаявойна скоро кончилась, и помоги покарать злодея, поднять разбойников на штыки!Ну а теперь – пли!

Ударил нестройный залп. Князя отбросило назад, он ударился ояблоневый ствол и медленно сполз по нему наземь.

Драгун и Бурже подскочили к нему и осмотрели тело, наперебойвыкрикивая, мол, все стрелявшие – отъявленные мазилы, ибо из восемнадцатизарядов только две пули прошили грудь, и еще две попали в голову. Удивительноедело, кричали французы, враг остался жив!

– Жив! – выдохнула Матрена Тимофеевна, и ее голос привел вчувство Анжель, которой все это время казалось, будто она лежит в гробу,слушая, как ударяются о его крышку новые и новые комья земли.

– Добейте его! – махнул рукою Лелуп, и у Анжель защемилосердце, однако тут Матрена Тимофеевна проворно перескочила через подоконник и,крикнув ей:

– Беги за мной! – ринулась через сад к конюшням той жетропою, которой бежал князь.

Сердце Анжель выскакивало из груди от страха и тяжелого бегапо сугробам. Она знала, что у них нет шансов на спасение, но понимала, что естькрохотный шанс спасти жизнь князя, ибо, завидев фигуры, словно свалившиеся снеба и куда-то бегущие, французы вмиг забыли про пленника и занялись своейлюбимой забавой – погоней за женщинами.

Анжель краем глаза успела увидеть Лелупа, приставившего дулок виску недвижимого князя, однако при ее появлении он обо всем забыл и бросилсяза ней. Анжель взвизгнула не своим голосом, и в это мгновение МатренаТимофеевна рванула ее за руку. Они кубарем, задыхаясь, покатились к обрыву, апотом, в вихрях снежной пыли, – к извилистой речонке. На берегу ее стоялилегкие санки, в оглоблях нетерпеливо перебирали копытами кони – и никого, нидуши вокруг!

– А он?! – успела выкрикнуть Анжель, прежде чем МатренаТимофеевна с неженской силой зашвырнула ее в сани, сунула в руки вожжи ихлестнула с оттяжкою по лоснящимся крупам.

Легконогие кони с места взяли рысью. Матрену отбросило вснег, и все, что услышала стремительно улетавшая от нее Анжель, было лишь:

– Не дам его в обиду!..

Итак, мамушка не смогла покинуть сына.

* * *

Какое-то время Анжель невидяще смотрела на тучи снега,летящие из-под копыт; она была будто в чаду. И вдруг завизжала от внезапнопронзившего ее отчаяния. Она тоже не хотела уезжать, не узнав, что с князем, –она не хотела жить, если он мертв! Но резвая упряжка мчалась по узкому зимнику,приближаясь к темно-синему лесу, и позади оставались река, горка, сад,охотничий домик, а на попытку Анжель натянуть вожжи, сдержать стремительный леткони ответили таким яростным рывком, что она опрокинулась на тяжелую шубу,устилавшую сани, – и обмерла, услыхав недобрый голос:

– Вот ты и сама ко мне пришла, душенька!

«Лелуп!» – мелькнула страшная мысль, но тут же Анжельсообразила, что говорили по-русски. Она приободрилась было, да ненадолго, ибо,откинув шубу, из-под нее вылез... бесследно исчезнувший лакей князя!

* * *

Обсыпанный соломенной трухою, он пялился на Анжель с неменьшим изумлением, чем она на него. Наконец лакей очнулся, закричал:

– Ты? Куда ж ты гонишь, курва чужеземная! А Варька где?

«Так он ждал здесь Варвару!» – догадалась Анжель. С трудомсдерживая рыдания, она выдавливала из себя французские слова о том, что наохотничий домик напали, что им с Матреной Тимофеевной удалось бежать, что князярасстреляли...

Лакей кое-как вникал в ее сумбурный рассказ. Однако припоследних словах его лицо просияло:

– Наказал-таки его Господь! И пособницу его, старую сводню,Матрешку, гори она огнем на том и на этом свете! Она и Варьку мою ему в постельподложила, да и тебя, сколь мне ведомо... Одного не пойму, мамзель: ты-то кудалетишь сломя голову? От своих бежишь? Не бойся ничего, давай я тебя отвезуобратно. – Он нагнулся подбирать вожжи, заворачивать коней, и тут Анжельнаконец поняла: перед нею тот самый Павел, что привел французов в княжескийзаповедник!

Только из ревности, что удалые глаза князя помутили разумстрастной дикарке, что предпочла другого, Пашка обрек хозяина и множество своихсоплеменников на смерть, подверг страданиям Матрену Тимофеевну, а уж ее... Анжель...да что там говорить!

И вдруг радость захлестнула ее – злобная и мстительная. Унее есть средство отомстить Павлу! И, с трудом удерживая равновесие, онавыпалила в лицо лакею:

– Варвара умерла! Ее застрелили французы!

Чего ожидала она после сих слов? Что Павел тоже умрет наместе? Или соскочит на всем ходу с саней и побежит в охотничий домик, припастьк трупу своей милой?

Ничуть не бывало. Он просто сидел, безучастно шевелявожжами, отчего упряжку бросало то вправо, то влево, сидел и тупо, безразличносмотрел на Анжель. Она поняла, что страшная весть еще не дошла до сознанияПавла, а как дойдет... И тут она увидела, что разрумянившееся от мороза лицоПавла меняет цвет. Вся кровь отхлынула от этого лица, превратившегося в маскумертвеца, так что ни следа не осталось от былой чеканной красоты черт. Он намгновение опустил распухшие вдруг веки, а когда вновь взглянул на Анжель, онатихо вскрикнула, прочитав в этом взгляде свой смертный приговор.

– Варвара умерла, – проскрежетал Павел... – От твоих рукумерла! Будь ты проклята!

«Опомнись! – хотела крикнуть Анжель. – Ее убили те французы,которых ты привел!» Но было уж поздно. Павел всей своей тушей бросился на нее.

Но чем ближе была опасность, тем менее страха ощущалаАнжель, а потому она успела отшатнуться, да так резко, что в своем мощномброске Пашка едва не вылетел из саней – повис, цепляясь ногами за скользкуюсолому.

С победным криком Анжель схватила его тяжеленные ножищи,обутые в валенки, и толкнула от себя с такой силой, что сама чуть не вывалиласьиз саней.

Пашка перекувырнулся и какое-то время удерживался нанеестественно вывернутых руках. И так сильно было его тело, что он на какое-товремя смог упереться ногами в снег и даже чуть замедлить стремительный летсанок, однако вывернутые суставы его хрустнули, и, дико закричав от боли, онотпустил край повозки – и упал ничком в санный след.

* * *

Анжель торопливо переползла на коленях вперед и вцепиласьрукой в вожжи.