Шаги принадлежали Малкольму. Он наклонился у столика, поставил на стеклянную поверхность поднос с фруктами и стаканом апельсинового сока. Я поблагодарила его, и он ушел. Когда звук шагов перестал отражаться в голове, я снова вышла из комнаты и продолжила подслушивать.

— Вечные страдания не для меня, — заявил Кевин. — Вам прекрасно известно, как любовь действует на вампира. Вспомните Джозефа… Не хочу закончить, как он.

— Ты боишься разочарования, или это что-то другое? — заметил Ламарк. — Что тебя так тревожит, Кевин?

— Это не важно.

— Запомни, ты стоишь на перепутье, не позволяй никому и ничему влиять на твои решения. Сделай правильный выбор и ничего не потеряешь, напротив, многое приобретешь.

Как странно. Меня должно напугать то, что Кевин чувствует ко мне. Но страха нет, только легкое волнение. Но почему же он так боится своих чувств? В одной ли слабости дело?

Я нехотя отошла от двери, не желая быть пойманной, и вернулась в комнату. Оставалось только дождаться Кевина и расспросить обо всем.

***

— О чем вы говорили? — первым делом спросила, когда мы с Кевином вышли из особняка.

— Прости, не могу сказать.

— Скажи, — потребовала я. — Или ты мне не доверяешь?

— Доверяю, но ты должна понимать, что у вампиров есть свои секреты, которые не должен знать человек.

Кевин казался озадаченным. Неужели он так боится полюбить?

— Поняла. Опять вампирские тайны. Значит, не скажешь?

— Нет. Пойми, что ради твоей безопасности тебе лучше не знать всего того, о чем говорят вампиры.

— Даже, если дело касается меня?

Приподняв бровь, Кевин любезно открыл дверцу «Опеля». Я залезла в машину. Обогнув хетчбэк, он сел за руль и многозначительно улыбаясь, посмотрел в глаза.

— Ты же не слышала разговора. С чего ты взяла, что мы говорили о тебе?

— Ну услышала пару фраз. Что с того? — виновато пробубнила я.

Никогда еще не была такой любопытной, как сейчас.

Кевин не ответил. Он завел автомобиль, и мы двинулись в сторону аэропорта.

Напряжение в салоне становилось просто невыносимым. Всю обратную дорогу мы не проронили ни слова. Я опасалась даже взглянуть на Кевина. Меня не покидала навязчивая мысль: если он любит, то почему категорически отрицает это? Возможно, дело в недоверии, ведь однажды я уже подвела его, приведя Милта и Кейт к нему. А могу ли я быть уверенной в том, что он не обманет моих чувств? Кевин вампир — существо, чью психологию человеку никогда до конца не постичь. А чувства всегда играли со мной злую шутку. Влюбляясь, я теряла голову, руководствовалась сердцем — это самый огромный недостаток из всех имеющихся у меня. Здесь уроки папы бессильны. Чувства всегда доминировали над разумом.

Я глянула на непроницаемый профиль Кевина. На его лице отражалась задумчивость. В прочем, как всегда. Я едва сдержала непреодолимое желание поцеловать его.

— Что ты слышала? — вдруг сказал он, и желание тут же исчезло.

— Да почти ничего. Обрывки фраз, — напряглась я, вцепившись руками в боковины кресла.

— Тогда почему взволнована? — Кевин таинственно глянул на меня. — Ты явно что-то слышала, что привело тебя в замешательство.

— Даже если и так, что с того?

Я уставилась в окно, вспоминая слова Кевина.

— Лучше расскажи, что случилось с Джозефом, — попросила я.

Кевин бросил на меня покорный взгляд и невозмутимо произнес:

— Он умер.

— Как это умер? Сам? — удивилась я. — Я думала, вампиры бессмертны.

— Да, но существует масса способов обратить бессмертие против вампира. Поэтому я так боюсь своих чувств, Кристина.

— Расскажи, — мне показалось, я слишком требовательно это произнесла, поэтому, добавив мягкости голосу, пояснила: — Мне хочется знать все, чтобы понять тебя. Я хочу услышать эту историю.

— Хорошо, — сдался Кевин. — У Джозефа была смертная девушка. Он ее так любил, что спалил себя, не выдержав предательства.

— Ужас какой. Она что, бросила его?

— Променяла на другого вампира. Тот обратил ее, сделав своей. Бедняга Джозеф сотню лет не мог забыть предательства. Все эти годы мучился от безответной любви, угасал на глазах. Кажется, даже перестал питаться. Вампиры ведь чувствуют все гораздо сильнее, чем люди. Поставь себя на место матери, которой говорит сын: «Я тебя ненавижу! Лучше бы ты умерла!» Представила?

— Да.

Кевин посмотрел на меня таким долгим взглядом, что мне захотелось попросить его следить за дорогой.

— А теперь умножь эмоции матери на тысячу и поймешь, что чувствует вампир, когда ему плюют в душу. Поэтому нам легче обходиться без эмоций. За тысячелетия вампиры научились скрывать их, научились быть бесчувственными. Любовь — это слабость вампира, уязвимость.

Я была настолько ошарашена услышанным, что не могла подобрать слов. Молча уставилась в окно, ожидая скорого приезда в аэропорт.

[1] Цитата Фрэнсиса Бэкона. (англ. Francis Bacon) — английский философ, историк, политический деятель, основоположник эмпиризма.

Глава 21

ГЛАВА 21

Мы вернулись в Сэнтинел примерно за час до восхода солнца. Кевин проводил меня до дома и растворился в темноте.

Войдя в дом, я услышала шум воды. Переступив порог кухни, застала там Антона. Он стоял у раковины в тусклом свете ночника спиной ко мне.

— Не спится? — устало проговорила я, приближаясь к брату.

— Отвали! — огрызнулся он, не оборачиваясь.

В голосе было что-то такое, что меня напугало. Окинув его взглядом, я заметила, как он моет шею.

— Антон! Что с тобой? Что ты делаешь?

Я коснулась плеча брата, и тут он обернулся. Тревога сменилась напряженным молчанием, когда взгляд скользнул по его окровавленной шее.

— Господи! Что это?

— Всего лишь царапина, — уверял он, но глаза говорили об обратном.

Антон прижал ладонь к ране.

— Почему обманываешь? Где ты был? На тебя напали? Кто?

Его губы изогнулись в напряженной улыбке.

— Напали? Не-е-е, это я сам…

— Антон, покажи мне, — настойчивее требовала я, вцепившись в его руку мертвой хваткой. — Дай посмотреть!

Он перестал сопротивляться, убрал ладонь и пошатнулся.

— Черт! — выругалась я. — Это он, да? Скажи, это Эндрю? Как он тебя нашел? Надо позвать Кевина — пусть даст тебе свою кровь.

— Я не буду пить кровь этого… — Антон замолчал. — Прости, хотел прикончить гребаного Эндрю, а вышло почти наоборот. Похоже, он просто хотел припугнуть меня или тебя… Не знаю… Крови почти нет. Кажется, артерию не задел. Так что не переживай. Жить буду.