— Что ты ему внушил?

— Важно то, что теперь он не будет лезть на рожон. Это в его интересах.

— Кристи, я все понял. Буду вести себя сдержанно, — сказал Антон, выпрямившись.

На первый взгляд он был в порядке, но кто знает, как гипноз повлияет на него в будущем.

***

Уже дома я не сводила глаз с Антона. Он казался таким беззаботным, все время насвистывал какую-то мелодию. А в ответ на попытки поговорить о чем-то серьезном, только смеялся. Казалось, у него «не все дома». Меня это, и пугало, и злило одновременно. Другого выхода, как попросить Кевина снять чары, я не видела. Пусть вернет мне прежнего брата — любопытного, серьезного, не доверяющего вампирам. И я пошла к Кевину.

— А ты, оказывается, еще та авантюристка, — усмехнулся он, стоило мне показаться в зале. Он подкидывал дрова в камин и даже не обернулся. — Прийти ночью в жилище вампира — дорогого стоит.

Наконец-то он соизволил обратить ко мне лицо. Застывшая на нем строгая улыбка нисколько не пугала.

— Не страшно оставаться со мной наедине в месте, где в случае чего тебя никто не услышит?

— Не нужно меня пугать.

Невольно пришло осознание того, что страх, который присутствовал раньше, когда я находилась с Кевином наедине, больше не посещает меня.

— Сними чары с брата, — потребовала я.

Он вмиг оказался напротив, притянул меня за локоть. Я отступила, чтобы не оказаться в его объятиях.

— Для тебя сделаю что угодно, — прошептал Кевин.

 Прижавшись спиной к стене, поняла — отступать больше некуда.

— Если ты боишься своих чувств, зачем я тогда тебе? — спокойно спросила, вглядываясь в небесные глаза.

— Ты мне нравишься, и с этим я ничего не могу поделать.

— Все так говорят, а потом… — я запнулась. — Прости. Дело не в тебе, а во мне и… — я ощутила неприятное покалывание в груди. — Я боюсь, что ты предашь меня.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что все мои парни предавали. Я искала идеал, чтобы походил на папу, был таким же мужественным, справедливым, рассудительным. И сейчас все эти качества я вижу в тебе. Но понимаю, что у нас разные дороги. Тем более, что ты сторонишься любви… Верни, пожалуйста, Антону воспоминания.

— Спасибо за откровение. Если ты считаешь, что твоему брату нужно знать, я сделаю, как ты просишь. Но я никуда не пойду, пока не поцелую тебя, — ласкающим слух голосом прошептал Кевин, губы приблизились. — Возможно, я готов открыть свое сердце.

Понимая, что он вряд ли сейчас отпустит меня, я сдалась. Его губы коснулись моих, не получилось устоять. Не знаю, сколько прошло времени. Минута? Пять? Десять? Во мне бушевали противоречивые чувства: то я хотела оторваться от губ Кевина и убежать, то не в силах была сопротивляться волнующему кровь порыву и гипнотическому взгляду светло-голубых глаз. О, бог мой! Почему только сейчас обратила внимание на взгляд Кевина? То, что читалось в нем: страсть, нежность, желание, мгновенно захлестнуло меня, растекаясь по телу в обжигающей лихорадке. Внизу живота, словно что-то закрутилось в спираль с такой скоростью и напором, что я испугалась этого чувства. Магия? Волшебство? Гипноз? Или что-то другое? В голове, неумело цепляясь за гордость, прозвучала мысль: «Я хочу его». Казалось, он почувствовал это желание... Я словно потерялась во времени, растворилась в этой реальности и забыла обо всем. Запомнила лишь то, как наши губы встретились снова. И мы уже не смогли остановиться. Я закрыла глаза, пропитываясь свежестью незнакомого и манящего вкуса, а сердце в груди грохотало, как лопасти вертолета.

Поцелуи Кевина касались кожи, а обжигали изнутри; даже частое дыхание не позволяло остудить эти волнующие кровь ожоги. Мы будто слепые, лихорадочно изучали друг друга… Кевин легко справился с молнией на моей кофточке, и она в ту же секунду соскользнула с плеч. Я с жадным нетерпением помогала ему освободиться от одежды, считая секунды до момента, когда смогу увидеть его обнаженным. Трепет сдавливал меня сладкими руками, от этого становилось сложнее дышать. Кевин выглядел сногсшибательно, его тело оказалось столь красиво и желанно, что я еле сдерживалась, чтобы не наброситься на него первой. Он целовал так ненасытно, что, думала, я вот-вот потеряю сознание. Кевин прижал меня к стене, продолжая осыпать поцелуями. Я была в его власти, позволяя ласкать себя, и сходила с ума от восторга, замечая, какое он испытывает от этого удовольствие.

Мне стало не хватать его ласк, тело неизбежно требовало большего. В Кевине закипала сила, которая ощущалась в прикосновениях. Не переставая целовать, он одной рукой поддержал мою шею, а другой, приподнял меня и резко прижал мои бедра к своим. Я встрепенулась, на мгновение показалось, что в порыве страсти Кевин потеряет контроль, и на моем теле останутся синяки. Пусть будет больно — не хочу, чтобы он останавливался! В какой-то момент дыхание сбилось, и я захлебнулась в волне поразительных ощущений; с каждым движением Кевина все больше хотелось, чтобы этот миг никогда не кончался. Изредка приоткрывая глаза, замечала его непроизвольную улыбку. Невероятно! Сначала меня бросило в дрожь, потом я испытала нечто необычное. Даже не знаю с чем сравнить. Но такого со мной еще никогда не случалось. Тело словно обдало жаром от корней волос и до кончиков пальцев; ощущая многократные приятные сокращения изнутри, я сама себе казалась куском белого сахара, рассыпающегося на миллионы крошечных крупиц в умелых руках... вампира.

Он, видимо, почувствовал, что добился своего, и чуть замедлив темп, позволил мне пару раз вздохнуть полной грудью. Его ладонь коснулась моей щеки, смахивая нечаянно появившуюся слезу. Я плачу? Черт меня дери! Кевин улыбнулся неповторимой улыбкой и лукаво прищурился. Мне чертовски повезло, так как останавливаться на этом он не собирался. Кевин поднял меня, и мы оказались в спальне, на большой кровати. Он принялся покрывать тело горячими поцелуями. Я не чувствовала себя, ощущала только его и хотела быть еще ближе, полностью раствориться в нем. Сознание единого и разного, живого и не живого одновременно! И в эти мгновения Кевин был абсолютно живым — он жил мной, а я им!

Спустя какое время я почувствовала возрастающую силу его движений. Насколько же Кевин силен? Ему бы не составило труда переломить меня, как тростинку. Рефлекторно зажмурившись, он со стоном выдохнул мне в шею, а потом вкрадчиво заглянул в глаза, будто спрашивая, не причинил ли своими действиями боль. Теперь Кевин дышал ровнее, но выглядел при этом сосредоточенным и даже зажатым, словно ему стало неловко или мешало что-то, чего я не заметила. Неожиданно он отстранился и, нависая надо мной, в который раз заглянул в глаза. На миг показалось, что в этом проницательном взгляде промелькнула ненависть. Ненависть к самому себе? Бороться с оголенными страстью низменными инстинктами Кевину не под силу — это читалось в его глазах, которые молили лишь об одном — дать согласие на то, что ему в эту секунду было нужно больше всего. Но я колебалась. Я ни разу не задумывалась о том, что придется позволять ему кусать себя. Чем дольше были мои сомнения, тем сложнее Кевину удавалось сдерживаться: его рот приоткрылся, а губы задрожали, обнажая выступившие клыки.