– Где? – он отступил на шаг и попытался втянуть щеки – без особого успеха, впрочем.

– Тут! – я ткнула в пальцем в один из битком набитых защечных мешочков.

– А, это! Ну, – глазки погрызунчика забегали. – Это… это флюс, вот! Проклятый зубик, так разболелся, кошмарень какой-то!

– А со второй стороны что?

– Так тоже флюс! Он же такой зловредный, ой-ей-ей! Стоило с одной стороны надуться, как тут же и со второй то же самое выскочило! Представляешь, Элечка?

– Покажи, – я присела на корточки.

– Не могу! – помотал головой хитрец. – Это глубоко личное!

– Личное, как же! – фыркнула я. – Признавайся – орехов наворовал?

– Просто угостился, – пробормотал Хохотундель. – Чуть-чуть совсем.

– Ага, так, что голову едва поднять можешь.

– Так я еще и женушке с детками захватил немного. Какой же папашка домой без вкуснях заявляется? Их ведь десять у меня. Или двенадцать? – пошевелил ушками, припоминая. – Короче, много пострелят. Не принесу вкусного – меня самого сожрут! К тому же, знал же, что ты не будешь против, Элечка, ты же добрая!

– Подхалим, – я прошла в амбар и тут же простонала, увидев, что все яблоки, опять же по чуть-чуть, погрызаны с бочков, – Хохотушечка, зачем?! Ну съел бы пару – килограммов. Но все-то зачем надкусывать?!

– Я, это, увлекся малость, – признался он. – Но зато теперь точно могу посоветовать, какие вкусные, а какие так, не очень. Ценная информация, правда?

– Которая уже не имеет значения, – я вздохнула.

Ясно, в ближайшее время будем питаться одной шарлоткой! А зимой придется скушать много, очень много яблочного варенья и джема!

– Так, хома, – я посмотрела на присмиревшего хулигана, – в наказание назначающую тебя лучшим другом вот этой юной леди! – указала на Адель. – Присматривай, развлекай, расскажи, что тут как устроено. Ясно?

– Это не слишком жестоко? – пробормотал Хохотундель, косясь на дите, которое от счастья, похоже, перестало дышать.

– Нисколечки! – я покачала головой. – Самое то!

– Точно-точно? – уточнил наш оптимист-рецедивист, надеясь, видимо, на снисхождение суда.

– Точнее только в аптеке.

– Жизнь – боль, – констатировал Хохотундель.

– Мы протестуем, мы протестуем, да-да-да-да-да! – к нам подскочили морские свинки. – Мы против угнетения хомяков, они наши ближайшие родственники!

– Ай, как нехорошо получилось, – сдержав улыбку, повинилась я. – Может, часть тех надкусанных яблок, – указала на амбар, – загладят нанесенный ущерб? А заодно и ослабят родственные чувства, как думаете?

– Можно попробовать! – свинки переглянулись и дружной ордой сыпанули в амбар.

Через пару минут фруктов стало значительно меньше, а желающих протестовать и вовсе не наблюдалось. И да, мне немного стыдно за эту своеобразную взятку, но только чуть-чуть!

– Продажные свиньи! – крикнул им вслед Хохотундель.

– Жизнь – боль, сам говорил, – напомнила я. – И еще вот Пима узнает про твои разбойничьи набеги на наши запасы, обидится, возьмет веник и достанется тебе, – кивнула на его набитые щеки, – на орехи!

– Многовато для такого маленького хомячка, – он протяжно выдохнул. – Мир и без того жесток!

– Не ной! – отрезала я. – Сумел понадкусывать, сумей и по заднице получить!

– Эх…

– Эх еще и не начиналось, – я коварно улыбнулась. – Адель, знакомься со своим новым другом – хомяком Хохотунделем! Теперь все проблемы, вопросы, проказы – это к нему, он твой главный куратор! Учти, главное правило – не давать ему семечки, иначе будет Апокалипсис!

– Правда?.. А можно его погладить? – девочка просияла улыбкой и шагнула к грызуну, до которого начало доходить, в какую глобальную проблему он угодил.

– Конечно, можно, – щедро разрешила я и бессовестно соврала, – этот грызун обожает, когда его гладят, тискают и целуют! Приступай!

– Ура! – глазки Адель засверкали.

– Ой, мамочки! – взвизгнул хомка и пустился наутек – прыжками, которым позавидовал бы даже самый резвый гепард.

– Отличная идея, Хохушечка! – крикнула я вслед, – начните с догонялок! Потом, если выживешь, в прятки поиграете!

Мои мужчины расхохотались, глядя на эту парочку, несущуюся по полю.

– Уже и забыл, как у вас тут весело, – сказал Анри, качая головой.

– Кажется, сейчас станет еще веселее, – пробормотала я, вглядываясь во всадника, который во весь опор мчался к нам.

Раз холм, и он пропал. Снова появился. И снова пропал. А когда салочки с холмами прекратились, ветер сдернул капюшон с головы гостя, и я увидела ярко сияющие на солнце розовые волосы.

– Катта! – потрясенно выкрикнула я и бросилась ей навстречу.

Она соскочила с коня, мы обнялись, смеясь и что-то говоря, перебивая друг друга.

– Вот теперь все точно хорошо! – широко улыбнувшись, я поблагодарила высшие силы. – Все мои любимые рядом!

– Боюсь, я с плохими известиями, Эля, – фея помрачнела.

– Что случилось?

– Я отказалась выходить за этого гада замуж! – выпалила подруга. – Он наврал, что у него с той эльфийкой все кончено. Слово мне давал, клялся честью своей. А на самом деле его любовница ушла от мужа, и они с моим бывшим женихом купили особняк в соседнем городе, представляешь? Этот подонок хотел жить на два дома!

– Каков мерзавец!

– Вот именно! Я прилюдно разорвала помолвку, и его отец выгнал этого гада, как позор семьи! Пусть теперь живет, как хочет! Я его еще отфеячила по-полной – тем, что под руку попалось, так что явится к своей остроухой с фингалом!

– Ты у меня умница!

– Папа так не думает, – Катта сникла. – Он меня из дома выставил прочь, Эля. Сказал, что я тоже семью опозорила, а такая дочь ему не нужна. Просто на улицу выставил, представляешь? – голос задрожал. – В чем была. Вот только лошадь и успела со двора увести. Куда идти, не придумала. Ничего, что я к тебе нагрянула?

– Как раз очень хорошо сделала! – я обняла подругу, готовую расплакаться, и сама шмыгнула носом. – Ты вообще все правильно сделала!

– Как теперь жить, не представляю, – прошептала она. – У меня же ничего нет.

– Зато у тебя есть я! – заглянув в ее лицо, ободряюще улыбнулась. – А вместе мы всех расфеячим, моя хорошая, можешь быть уверена!

– Ааааа! – Кактус Валерьяныч пронесся мимо меня ураганом, удирая от несущейся за ним мыши.

– Как дети, честное слово! – пробурчал, топая по лестнице, ежик в неизменных бигуди. – Ай! – проделав остаток пути, пересчитывая ступеньки колючей попой, он шлепнулся на коврик и уставился на меня, хихикнувшую. – Смешно?