– Ладно, извинения приняты. Это все, что ты хотел мнесказать?

– Если ты не сердишься, то я хотел тебя пригласить…

– Домой к тебе ни за что не пойду!

– Да нет, понимаешь, наша фирма расширяется, теперьбудет не «Алтер Эго», а другое название. Еще один этаж берем в аренду, там ужеремонт. И послезавтра будут презентация и маскарад.

– Что?

– Ну, теперь это модно, кое-кто из сотрудников вкостюмах, а гости как обычно. А в остальном обыкновенная вечеринка.

Если бы я была нормальным человеком, я бы вежливо отказаласьи все. Но, как я не раз говорила, я ужасно упряма. Мне захотелось посмотретьАлику в глаза, когда я скажу ему, что вычислила его фальшивое алиби, пусть недумает, что он умнее других. В общем, я согласилась пойти с ним в среду намаскарад.

Алик поговорил с Мариной и сел за работу. Так или иначе, сработы его пока еще никто не увольнял, так что перевод должен быть сдан в срок.Он не хотел подходить к телефону, но тот звонил и звонил.

Это была приятельница бывшей жены. У Ольги, при еехарактере, подруг не было, но остались одна-две еще со школьных времен.

– Алик, я хотела тебе сказать… Ольга умерла.

– О чем ты?

– Да сегодня звонила ее мать. Ее позавчера утром нашлиубитой, случайно.

– Убитой – случайно?

– Нет, нашли случайно, а ее убили… ножом, несколькоран.

– Ограбили?

– Да какая разница! Кажется, нет. Ты хоть понимаешь, очем я говорю? Твою жену нашли убитой, судя по всему, это произошло в пятницувечером.

– Мою бывшую жену!

– Да, конечно, наверное, мне не надо было звонить.

– Ну почему же, спасибо за информацию.

В трубке раздались гудки.

Он походил по комнате, прислушался к себе, вытянул впередруки. Они не дрожали. Он был абсолютно спокоен. Что ж, несомненно, она этогозаслуживала. И что это дает лично ему?

Во-первых, он свободен. Можно не бояться, что она явитсясюда или на работу, устроит скандал, будет оскорблять его и его знакомых, а онпотом будет мучиться, оправдываться и извиняться.

Все кончено, он наконец-то от нее освободился.

Во-вторых, эта квартира, квартира его деда, квартира, гдеумерла его мать, останется ему. Никуда не придется переезжать, все будет, какраньше. Конечно, могут быть проблемы. Его будут допрашивать, требовать алиби,но с этим все в порядке.

Она довела его до предела. Сначала он хотел умереть сам,потом молил Бога о ее смерти. И вот, свершилось! Пусть его накажут за такиемысли, но ему зачтутся три года адовых мучений при жизни. Если освободиться отнее можно было только таким способом, то он рад, что она умерла. Он не будет ееоплакивать. Он будет жить, он и так потерял уже слишком много времени.

Опять Алик сидел в кабинете следователя Громовой и смотрел,как она пишет. Наконец она подняла голову.

– Вам не кажется, Альберт Александрович, что мы с вамивстречаемся слишком часто?

– Кажется, но я в этом не виноват. «Это мы ешепосмотрим», – подумала.

Громова.

– Итак, вашу бывшую жену в субботу утром нашли в своейквартире мертвой. Как написано в заключении врача, умерла она от ран. Всего ейнанесли пять ножевых ранений, два из них оказались смертельными. Что вы можетемне сказать по этому поводу?

– Абсолютно ничего. Я не знаю, кто ее убил.

– Гм, она вам хоть и бывшая жена, но, насколько японимаю, вы довольно часто общались. Она никогда не жаловалась, что ей кто-тоугрожает или преследует?

– Видите ли, я не очень интересовался ее делами иличной жизнью, больше она интересовалась моими.

– М-да, я заметила, отношения у вас были не очень.

– Не буду с вами спорить.

– А когда вы видели вашу жену в последний раз?

– В пятницу вечером, но не поздно.

В глазах Громовой зажегся хищный огонек:

– Подробнее, пожалуйста.

– Она заходила ко мне в районе шести часов вечера,посидела до семи, потом ушла, и больше я ее не видел.

– А о чем у вас шел разговор?

– Она была недовольна, что я впутал ее в дело обубийстве, выставил в невыгодном свете.

– Ну, по-моему, это она сама выставила себя вневыгодном свете.

– Я сказал ей то же самое.

– Значит, вы ссорились?

– Да, немножко, но ушла она от меня в семь часов живаяи здоровая.

– Понимаете, Альберт Александрович, в заключениинаписано, что смерть могла наступить до одиннадцати часов вечера, но не позже.В районе восьми вашу жену видела соседка, она заметила, как та вошла в своюквартиру. Значит, смерть наступила с 20.00 до 23.00.

– И вы хотите знать, где я находился с восьми доодиннадцати?

– Естественно. Только не вздумайте меня уверять, что выгуляли по улицам и не помните, где это было.

– Я не гулял по улицам. Я был в Доме ученых. Тампроводилась встреча со шведскими и норвежскими археологами. Меня пригласил тудамой отец профессор Румянцев, я ведь владею шведским.

– Вы знали об этом заранее?

– Нет, Ольга ушла от меня в семь, в полвосьмого я вышелна улицу, позвонил отцу, он пригласил меня. Я подъехал туда в районе восьми,вечер продолжался до одиннадцати, и все это время меня видело много людей. Тамдаже телевидение снимало, я потом в воскресных новостях тоже мелькнул. Можетепроверить.

– Обязательно проверю, – пообещала Громова, но виду нее был довольно разочарованный.

– Но, – продолжал Алик, – может быть, вы,Анна Николаевна, просветите меня, зачем же мне нужно было убивать мою бывшуюжену Ольгу Головко? После того как мы с вами пришли, так сказать, к консенсусув том, что я не убивал свою начальницу Ларису Гребенюк, зачем же я будуразрушать свое с трудом полученное алиби? Выражаясь проще, какой у меня можетбыть мотив?

«Что-то уж очень он разговорился, – подумалаГромова, – и вообще на себя не похож – не мямлит, глаза не прячет, посторонам не озирается. Слишком уж осмелел!»

– Вы не волнуйтесь, если был у вас мотив, я его найду.

– Ищите, Анна Николаевна, только вряд ли найдете. Небуду вас уверять, что я очень расстроен, но жену свою бывшую я не убивал.

Я собиралась на этот чертов маскарад с тяжелым сердцем. Позвонилатете Наде, но они с Сан Санычем взяли неделю отгулов и поехали на дачу – котаповезли. Тетя Надя говорила мне в прошлую встречу, что муж не может так простовзять и бросить кота на даче у бабушки, он должен понаблюдать, как у животногопрошла акклиматизация.