Она до сих пор не могла понять, каким образом Афа прибиласьк бродячей труппе Маслобойщикова. Со Светаней, Гжесем да и с ней самой все былоясно. Но Афа!..

Нельзя же в самом деле считать достаточным основаниемнедолгую работу в ТЮЗе под началом мэтра. А постылое джусерство, все этиежедневные унизительные рейды по электричкам!.. У них было слишком маловремени, чтобы сблизиться по-настоящему, и теперь Лена жалела об этом. Нет, онауспела кое-что узнать об Афине, но это «кое-что» складывалось из случайнооброненных фраз, из интонаций, из собственных Лениных догадок и умозаключений.

В свое время Афа училась в хореографическом училище где-тона периферии — то ли в Перми, то ли в Казани. Но пермский (или казанский) финалбыл смазан, во всяком случае, Афа никогда не говорила о нем.

Окончила ли она училище или ушла с последнего курса, поняв,что балетная карьера ей не светит? Но, в конце концов, классический балет — неединственный свет в окошке, а с профессиональной подготовкой Афины можно былоустроиться в любое шоу. Почему же она не сделала этого, почему выбралапропахшее портвейном стойло Маслобойщикова? Лена несколько раз видела, какисступленно тренируется Афина: у станка, в своей комнате на Лиговке.

Красоты в этих тренировках на маленьком пятачке былонемного, гораздо больше — изощренной, лишенной всякого чувства техники. Какбудто внутри у маленькой гречанки все уже давно перегорело, но тело продолжаложить отдельно от нее, И выполнять привычную работу. Судя по всему, в жизни Афыбыла какая-то трагедия, ее отголоски докатились и до Лены. Фотография в рамке укровати: Афина и молодой человек, оба в легких ярко-оранжевых куртках, накоторых лежит тень от паруса.

— Твой парень? — спросила Лена без всякого умысла.

— Просто приятель, — равнодушно ответила Афа,разминая ноги у станка.

— Очень симпатичный.

— Обыкновенный…

Больше этой фотографии Лена не видела, хотя довольно частозабегала к Афе: от «Маяковской» до Лиговки, где жила Афина, было рукой подать.Снимок, осененный парусом, очень долго не давал Лене покоя. Для просто приятелямолодой человек стоял слишком близко. Для просто приятеля он казался слишком ужсчастливым. Для просто приятеля он слишком нежно обнимал за плечи Афину. И самаАфа была слишком яркой. Нестерпимо. Но развивать бабскую тему о молодомчеловеке с фотографии Лена не решилась, чтобы не сбить ноги о подводные камни.Возможно, они расстались. Даже скорее всего. И Ленин невинный вопрос былпоследним звеном в уже перетершейся цепи. «Просто приятель» — и с глаз долой.«Обыкновенный» — и вон из сердца. Публичная точка поставлена, и сооружать изнее многоточие — бессмысленно. Так же бессмысленно, как и набивать бесконечнымибатманами и аттитюдами [8] маленькую комнатку…

В последние несколько недель Афина изменилась. Лена подумаладаже, что обаяшка со снимка снова бросил якорь в тихой гавани на Лиговке. Онисидели в кофейне на Марата, когда Афа сказала ей:

— Теперь все будет по-другому. К черту электрички, кчерту старого пропойцу… Теперь все будет по-другому.

— Ты нашла работу по специальности? — высказалапредположение Лена.

Вместо ответа Афа подняла скрещенные пальцы и рассмеялась.

— Тогда я тоже держусь за дерево!

— Ты даже не представляешь себе… Нет, не сейчас… Тысама скоро все узнаешь.

— Шанс? — Лена редко произносила это слово, носейчас не удержалась.

— Один из тысячи. И он — мой. Кажется…

Один из тысячи, один из миллиона…

А все кончилось тем, что поезд, набитый шансами под завязку,столкнул Афину с подножки. И бросил тело под насыпь.

…Формальности заняли несколько часов — из-за неторопливостии обстоятельности капитана Целищева и излишней экзальтированности ГавриилаЛеонтьевича Маслобойщикова. Оставаться один на один с сумасшедшим режиссеромЦелищев наотрез отказался, и Лене с Гжесем пришлось выступить в роли группыподдержки. Капитан списал все паспортные данные, задал несколько ничего не значащихвопросов о самой «гражданке Филипаки» и о том, когда «уважаемые артисты» виделисвою коллегу в последний раз. Отвечал по большей части Гжесь: в последний разее видели на прошлой неделе, она отработала спектакль в понедельник. В четвергже сослалась на занятость, и пьесу откатали без нее.

Следующий спектакль должен был быть в субботу, но связатьсяс ней не удалось.

Пришлось срочно вводить другую актрису (кивок в сторонуЛены), это обычная театральная практика. А что, собственно, произошло?..

А произошло, со слов капитана Целищева, следующее. Впонедельник, во второй половине дня, забредшие на перегон Ораниенбаум —Мартышкино дачник, его малолетняя дочь и собака обнаружили труп девушки. Всятроица развлекалась тем, что бросала друг другу пластиковую летающую тарелочку.Зеленого цвета, уточнил почему-то капитан Целищев. То ли девчонка оказаласьслишком мала ростом, то ли собака не проявила должной собачьей расторопности,но тарелочка, посланная могучей рукой дачника, оказалась в тихой, ничем непримечательной канаве у железнодорожной насыпи. От посторонних глаз канава быланадежно скрыта зарослями лопухов и крапивы, так что обнаружение трупа можносмело отнести к разряду счастливых случайностей. Если бы не собака,отправленная на поиски тарелки, тело могло пролежать в прохладной глубинеканавы несколько недель. А то и несколько месяцев, вплоть до наступленияхолодов.

— Значит, вы утверждаете, что гражданка Филипакиработала так называемым джусером на нашей железнодорожной ветке? — спросилЦелищев.

Лена и Гжесь согласно закивали головами.

— Это многое объясняет.

— Что же это может объяснить? — Лена была удивленастоль быстрым восстановлением причинно-следственных связей.

— Беда с этими джусерами, — вздохнулкапитан. — Третий случай за последние полтора года. В самом ремесле, как ив любом другом, ничего криминального нет…

Но что вокруг творится… Есть хлебные маршруты, есть хлебныйтовар, один может за день сто рублей заработать, а другой — и всю тысячу… Илисвоему хозяину не отстегиваешь сколько положено, часть выручки утаиваешь. Аесли еще и с конкурентами схлестнешься!.. Беда. От хорошей жизни на электричкуне пойдешь, верно? Вот и шастают там всякие опустившиеся элементы, не про вашуколлегу будет сказано…

Делят сферы влияния в масштабе ветки…

Что ж, будем расследовать. Возможно, и товарищи из Питераподключатся.

Больше об убийстве Целищев не распространялся, было видно,что оно ему как кость в горле, это убийство. И после окончания неприятной длянего обязательной программы перешел к показательным выступлениям. Из худенькойстопки вещей, некогда принадлежащих Афине, он вытащил пухлую расхристаннуютетрадь, достал из нее листок и протянул заскучавшему режиссеру.