Нет, это просто — белое и все.

— И черное — цвет.

— Нет, это темнота — и все.

Идут к раввину:

— Ребе, белое — это цвет?

— Да, цвет.

— А черное — это цвет?

— Да, цвет.

— Ну? Значит, все правильно, я тебе продал цветной телевизор.

■

Гершензон каждое утро подходит к газетному киоску, берет газету «Правда», просматривает первую страницу и кладет ее на место.

— Что вы там все время ищете? — спрашивает его киоскер.

— Я ищу некролог.

— Но некрологи печатают на последней странице.

— Тот, который я жду, будет на первой.

■

Рабинович проходит таможню.

— Багаж есть?

— Нет.

— В:пюта есть?

— Нет.

В кармане у него нашли драгоценности.

— А это что?

— Это корм для птичек.

— Это корм?

— Да вот взял, не знаю — будут клевать или нет.

■

— Абраша, как дела? Чем занимаешься?

— В настоящий момент продаю на базаре говно.

— Говно?! Кто ж его купит?

— Кому нужны хорошие анализы, тот и купит.

■

Соня выходит замуж за монгола и говорит подруге:

— Даже сама не знаю, что из этого получится!

— Прекрасный Чингиз-Хаим.

■

Еврей-композитор спрашивает врача:

— Скажите, доктор, правду говорят, что гениальность — это болезнь?

— Не беспокойтесь — вы вполне здоровы.

■

Поздней ночью стучат в дверь:

— Откройте, милиция!

— А что вы хотите?

— Откройте, надо поговорить.

— А сколько вас?

— Двое.

— Так что, вы не можете поговорить между собой?

■

В местечке еврей в субботу приходит к раввину и застает его подбривающим бороду перед зеркалом.

— Peõe. — говорит еврей, — я к вам с большой просьбой. Дело в том, что мне твердо обещали работу в городе. Я сегодня еду туда. Но хозяин сказал, чтобы я побрился.

— Ни в коем случае, — говорит ребе, продолжая бриться. — Ты, что, забыл, что сегодня суббота?

— Ребе, но вы знаете, как нуждается моя семья. Мне работа нужна как воздух. Так, может, я побреюсь в порядке исключения?

— Какое может быть исключение? Закон для всех один!

— Ребе, тогда почему вы сами-то бреетесь?

— Шмок! Потому что я ни у кого не спрашиваю!

■

К станции подходит поезд. Из него выходит старый еврей, и вся родня кидается к нему:

— Папа, как вы доехали?

— Ой, не спрашивайте! Мучился всю дорогу. Мне дали билет спиной к движению поезда. У меня так кружилась голова — просто ужас!

— Ну так что, разве вы не могли попросить кого-нибудь поменяться с вами местами?

— Кого просить? В купе же никого не было.

■

Дети Ивановых всегда играли с детьми Куперманов. Но однажды Саша Иванов говорит, что они больше не будут дружить с евреями.

— Почему? — спрашивает маленький Изя.

— Нам папа сказал, что вы распяли нашего Христа.

— Нет! — кричит Изя. — Это точно не мы! Это, наверное, Гуревичи из второго подъезда.

■

На Пасху в синагогу рвется галантерейщик Каплан. Но он не заплатил за место, и раввин его не пускает.

— Послушайте, ребе, у меня срочное дело! Мне надо немедленно там найти моего компаньона и все с ним обсудить.

— Ну, хорошо, — говорит ребе, — по делу я вас пущу. Но даже и не вздумайте молиться!

■

Во времена КПСС Рабинович пришел в писчебумажный магазин.

— Мне, пожалуйста, сто комплектов портретов членов Политбюро.

— Зачем вам столько?

— Видите ли, я получил визу и хочу открыть в Тель-Авиве тир.

■

Встречаются две еврейки.

— Вы Вольфа Мессинга знаете?

— Нет, а что такое?

— Ой, послушайте. Наша соседка вчера была в филармонии. Она говорит, что он делал просто чудеса! Он берет человека вот так за руку и отгадывает его мысли!

— Ой, как вы меня удивили! Подумаешь, мысли отгадывает! Вы Вольфа Шмейзера знаете?

— Нет.

— Так вот он действительно делал чудеса! Помните Арончика, который ходил на костылях?

- Ну.

— Так он вызвал его на сцену, подошел к нему и даже не брал его за руку. Он просто сказал: «Арончик, брось костыли!» И тот таки бросил!

— И что ?

— Разбился к чертовой матери...

■

В отделе кадров.

— Кто вы по национальности?

— Ой. у меня столько кровей перемешано! Польская, украинская, еврейская...

— Еврейскую надо слить.

■

Рабинович звонит по телефону:

— Алло! Это база?

— Да, база.

— Позовите к телефону Хаймовича.

— Какого еше Хаймовича?

— Вашего директора.

— Наш директор — Иванов!

— A-а, так это военная база?

■

В одесском горсуде идет бракоразводный процесс.

— Почему вы решили разводиться? — спрашивает мужа судья.

— Моя жена не устраивает меня как женшина.

— Тоже мне, принц датский, — кричит с места теша, — всю Одессу она устраивает, а его нет!

■

1903 год. Одесса. Моня идет по Дерибасовской и видит, что в доме № 8 открылся публичный дом. Он заходит внутрь — на столике лежат расценки: негритянка — 30 рублей, индианка — 25 рублей, француженка — 20 рублей, полячка — 15 рублей, русская — 10 рублей. Почесав затылок, Моня говорит хозяйке:

— Послушайте, я бедный еврей, у меня всего три рубля...

— Ничего, — говорит мадам, — у нас все для клиентов. Я вас обслужу.

1933 год. Одесса, По Дерибасовской идет постаревший Моня и видит, что в доме №8 открылась швейная артель. Моня заходит. Весь бывший персонал дома терпимости тихо сидит и шьет передники.

— Здравствуйте! — говорит Моня председательнице артели. — Вы меня узнаете?

— Как же, как же, — радостно восклицает она и громко зовет. — Абрам! Иди сюда скорей! Наконец к нам твой папа пришел!

Из подсобки выходит здоровенный жлоб и молча начинает бить Моню.

— За что? — кричит Моня.

— За то, что ты за три рубля сделал меня евреем!

— Идиот! Будь у меня тогда 30 рублей, ты был бы негром!

■

— Доктор, мне уже семьдесят лет, а я все еше бегаю за девочками.

— Но это же прекрасно!

— Да, но я не помню зачем.

■

Рабинович уехал в Штаты. Через месяц звонит из Нью-Йорка:

— Все хорошо. Устроился на работу, очень близко. Каких-то полчаса езды.

— На метро?

—