— Что ж, давайте взглянем на вещи разумно. Мы можемпринудить вас поехать с нами, но это привлекло бы к себе внимание. Если этоошибка, она, естественно, пользы полиции не принесет. И чем меньше будет о нейизвестно, тем лучше. Вы же знаете, приятель, что опознать человека пофотографии довольно трудно. Мы устроим очную ставку, и газеты распишут, чтопортье определенно опознал в вас убийцу. Затем он более внимательно посмотритна вашу физиономию и заявит, что не уверен. Через некоторое время нужная намптичка попадется в сети, и она будет похожа на вас, но не слишком. И тогдапортье скажет: «Ну конечно, вот этот парень приходил в отель». Вы знаете, чтосделает дошлый прокурор? Он поставит портье на место свидетеля и будет держатьего там, пока тот не выберет одно из нескольких, похожих одно на другое лиц.

— Ну конечно, — сказал я, — глупый портье ошибается приопознании, но винить следует дошлого прокурора.

Коп внимательно смотрел на меня с минуту.

— Эй, приятель, вы что, потешаетесь надо мной?

— Как мы поедем? — ушел я от ответа.

— Мы подвезем вас до аэродрома, это около сотни миль отсюда.Полицейский будет вас сопровождать.

Если все подозрения — ошибка, он вернет вас сюда самолетом,и вы доберетесь до кемпинга автобусом.

— И я ничего не потеряю, кроме мелочи на автобус и даром пропавшеговремени, — саркастично подытожил я.

Копы промолчали.

Я немного подумал.

— Нет, сегодня я не полечу. Мы с вами поедем в город, и япод охраной полицейского пробуду в отеле до завтрашнего утра. У меня тут естьсрочные дела, и я не могу…

— Вы из породы независимых, а, приятель?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Вы правы, черт возьми. И если я поеду с вами добровольно,то лишь при условии публикации в газетах заявления, что ошибся портье приопознании. Тогда можете забирать меня.

— О’кей, мы забираем вас.

Помощник окружного прокурора, ожидавший в аэропорту,чувствовал себя не очень уверенно. Мое поведение прибавило ему сомнений, но онбыл упорен и не соглашался ожидать до утра. Я приводил все новые аргументы, инаконец заявил, что просто боюсь летать ночью.

Помощник прокурора не сдавался.

— Послушайте, Лэм, если хотите вернуться сюда на работу, явас доставлю обратно. Самолет зафрахтован.

Я бы просто мог арестовать вас…

— Могли бы, предъявив мне обвинение.

— Я не намереваюсь пока выдвигать обвинение против вас.

— Ол-райт, тогда мы улетим утром.

Устав от препирательства, он сказал доставившим меня копам:

— Не спускайте с него глаз. Я попытаюсь дозвонитьсяпрокурору.

Он проторчал в телефонной будке минут двадцать.

Копы убеждали меня в необходимости лететь сейчас же.

— Вы сами напросились на это, — сказал вернувшийся помощникпрокурора. — Мы возвращаемся немедленно.

— Собираетесь предъявить мне обвинение?

— Собираюсь арестовать вас по подозрению в убийстве.

— У вас есть ордер на арест?

— Нет.

— Тогда я требую адвоката.

— Он вам ничем не поможет.

— Не ваше дело. Я требую вызвать адвоката.

— У нас нет времени на это. Самолет готов к вылету.

— Я вправе вызвать адвоката, — резко сказал я и направился ктелефонной будке.

Они накинулись на меня. Один схватил меня за одно плечо,второй — за другое. Портье в вестибюле глянул на нас с удивлением. Пара,сидевшая тут же, поднялась и удалилась.

— О’кей, ребята, — сказал помощник прокурора. — Едем!

Они втолкнули меня в машину и примчались прямо к самолету.Он был уже готов, моторы прогревались, и меня запихнули внутрь. Помощникпрокурора наклонился ко мне:

— Вы сами настаивали на жестком варианте, приятель.

Придется последить за вами, чтобы вы не выкинуликакого-нибудь фокуса во время полета. — Он надел на мое запястье наручник, адругой прикрепил к ручке кресла.

— Пристегните ремни, — объявил пилот.

Помощник прокурора застегнул на мне ремень.

— Вам следовало бы, — заметил он, — вести себя по-другому.Ну а когда мы приземлимся, — продолжал он, — надеюсь, не будете сопротивлятьсятому, чтобы вас отвезли в отель, чтобы портье мог глянуть на вас?

Я не собирался уступать:

— Это вы избрали не лучший способ общения. Я говорил вам,что прилечу завтра утром и пойду с вами куда угодно — в отель или в любоедругое место, где портье может глядеть на меня сколько угодно. Но вы меняприжали, уволокли силком. Если вы меня арестуете и посадите в тюрьму, я расскажусвою историю журналистам. Если хотите провести опознание, ставьте меня вшеренгу с другими и проводите формальную процедуру идентификации.

— О, значит, так?

— Значит, так.

— Черт побери, теперь я убежден, что именно вы приходили вотель.

— Вы просто набиваете себе цену, — сказал я. — Газетыраспишут, как портье опознал меня по фотографии и как вы отыскали меня…

— То была предварительная идентификация, — поправил меняпомощник прокурора.

— Называйте это как угодно. Когда свидетель столкнется сживым человеком, он поплатится за свою ошибку. А вы получите нагоняй.

Он слегка скривился и, видно, собирался стукнуть меня, нопередумал, отошел и уселся в кресло.

Пилот оглянулся, убедился, что ремни все пристегнули, ивзялся за штурвал. Самолет пробежал по взлетной дорожке и оторвался от земли.

Полет прошел гладко. Сигнальные огни летели мне навстречу,мигая красными глазами. Время от времени под нами проносились небольшиеселения. Я поглядывал в окно и представлял себе, как ворочаются в постеляхлюди, просыпаются, заслышав рев моторов над своей крышей, не зная, что всамолете — человек, замешанный в смертельной игре, где карты ложатся противнего.

Когда мы пролетали над горами, пилот обернулся и сделал намкакой-то знак. Я догадался, что он предупреждал нас о крутых подъемах и спускахсамолета.

И действительно, мы поднимались и опускались; и, — когда,наконец, приземлились на аэродроме, я чувствовал себя выжатой мокрой тряпкой.

Самолет оказался в дальнем конце аэродрома. Помощникпрокурора поднялся, подошел ко мне, снял с ручки кресла наручник.