Винная лавочка была открыта, несмотря на затмение, — ядумаю, эти пройдохи будут работать как обычно даже в день Страшного Суда. Язашла и купила бутылочку виски «Джонни Уокер Ред», а потом отправилась домой, Ясразу же отдала бутылку Джо — без всяких предисловий, просто кинула ее ему наколени. Затем вошла в дом и достала сумку, которую дала мне Вера, спринадлежностями для наблюдения за солнечным затмением. Когда я снова вышла наверанду, Джо рассматривал бутылку на свет.

— Ты собираешься пить или будешь только смотреть? — спросилая.

Он довольно-таки подозрительно взглянул на меня:

— Какого черта! Что это значит, Долорес?

— Это подарок, чтобы отметить затмение, — отцветила я. —Если ты не хочешь, то я могу вылить это в раковину.

Я сделала вид, что потянулась к бутылке, но он моментальноотдернул руку.

— В последнее время ты делаешь мне чертовски много подарков.— сказал Джо. — Мы не можем позволять себе такие дорогие напитки, независимо оттого, есть затмение или нет. — Однако это не удержало его от того, чтобыдостать складной нож и снять пробку.

— Честно говоря, это не только из-за затмения, — сказала я.— Мне так хорошо и так спокойно, что мне хочется поделиться своей радостью. Атак как я заметила, что тебя делает счастливой бутылка…

Я наблюдала, как он снял пробку и налил себе. Руки у негодрожали, но мне не было жаль его. Чем пьянее он будет, тем лучше для меня.

— Что же тебя сделало счастливой? — спросил он. — Развекто-то уже изобрел лекарство от уродства?

— Как подло говорить подобное тому, кто только что купилтебе бутылку превосходного виски, — заметила я. — Наверное, мне действительностоит забрать ее. — Я опять потянулась за бутылкой, но он снова убрал ее всторону.

— Для меня это отличный шанс, — произнес он.

— Тогда веди себя прилично, — сказала я. Джо, не обращаявнимания на мои слова, продолжал подозрительно смотреть на меня.

— С чего это ты чувствуешь себя так хорошо? — снова спросилон. — Это из-за детей? Довольна, что выпроводила их из дома?

— Ничего подобного. Я уже скучаю по ним, — ответила я, датак оно и было на самом деле.

— Да, конечно, — произнес он и сделал глоток. — Тогда с чегобы это?

— Я попозже расскажу тебе, — приподнимаясь, ответила я.

Джо схватил меня за руку и потребовал:

— Скажи сейчас, Долорес. Ты знаешь, мне не нравится, когдаты дерзишь мне.

Я посмотрела на него сверху вниз и сказала:

— Тебе лучше убрать свои руки прочь от меня, иначе бутылка сдорогим виски разобьется о твою голову. Мне не хочется ссориться с тобой, Джо,особенно сегодня. Я купила салями, немного швейцарского сыра и кусочекбисквита.

— Бисквита! — воскликнул он — Боже правый, женщина!

— Не возмущайся, — сказала я. — Я хочу устроить для нас пирне хуже, чем будет у Веры на пароме.

— От хорошей еды у меня бывает несварение желудка, так чтоприготовь мне обыкновенный сэндвич.

— Хорошо, — согласилась я. — С удовольствием.

Теперь он смотрел на плес — возможно, мое упоминание опароме подействовало на него, — уродливо оттопырив нижнюю губу, как умел делатьтолько он. Лодок в бухте стало еще больше, и мне показалось, что небо немногопрояснилось.

— Посмотри на это! — воскликнул Джо, неприятно ухмыляясь посвоему обыкновению (именно эту ухмылочку пытался копировать его младший сын). —Чего это ради все эти людишки выпрыгивают из штанов? И всего-то туча на паруминут закроет солнце. Надеюсь, пойдет дождь! Надеюсь, дождь будет такойсильный, что затопит эту старую каргу, на которую ты работаешь, а с ней и всехостальных!

— Вот это в стиле моего Джо! — воскликнула я. — Всегдавеселый, всегда доброжелательный!

Он оглянулся на меня, обхватив бутылку с виски — так, какмедведь облапывает бочонок с медом.

— На что это ты намекаешь, женщина?

— Ни на что, — ответила я. — Я пойду в дом и приготовлюбутерброд для тебя и что-нибудь перекусить для себя. А затем мы немного выпьеми понаблюдаем за затмением — Вера любезно предоставила нам все, что нужно дляэтой цели, — а когда все окончится, я расскажу тебе о причине своего хорошегонастроения. Это сюрприз.

— Я не люблю дурацких сюрпризов, — заметил Джо.

— Я это знаю, — сказала я. — Но этот сюрприз тебе ужаснопонравится, Джо. Ты и мечтать не мог о подобном.

А потом я удалилась в кухню, чтобы Джо действительно могприложиться к купленной мною бутылочке. Я хотела, чтобы он насладился ею, —честно. В конце концов, это был последний напиток в его жизни. Там, где онбудет, ему уже не понадобится помощь «Анонимных алкоголиков», чтобы удержатьсяот пьянки.

Это был самый длинный и самый странный день в моей жизни.Джо сидел на веранде в своем любимом кресле-качалке, держа газету в одной руке,а стакан в другой, и что-то болтал насчет выборов демократов в августе. Он ужезабыл о том, что хотел выяснить, почему это я счастлива, как и о солнечномзатмении. Я готовила сэндвич для него, напевая какой-то мотивчик, и думала:«Постарайся как следует, Долорес, — положи побольше красного лука, который онтак любит, и обязательно горчицы, чтобы сэндвич был острым. Приготовь вкусныйсэндвич, потому что это последняя еда в его жизни».

Из кухонного окна мне был виден белый камень за дровянымсараем и начало зарослей ежевики. Платок, который я привязала к ветке кустика,все еще был там; его я тоже видела. Он развевался на ветру. Каждый раз привзлете платка я думала о прогнившей крышке над старым колодцем.

Я помню, как в тот день пели птицы и как издалека долетализвуки голосов перекликающихся друг с другом людей — как будто они разговаривалипо радио. Я даже помню, что именно я напевала:

«Восхитительная Грейс, как звучит это сладко». Все так женапевая, я готовила себе крекеры с сыром (они нужны мне были не больше, чемкурице флаг, но я не хотела, чтобы Джо удивился, почему это я не ем).

Было, наверное, четверть третьего, когда я вышла на террасу,неся на одной руке поднос с едой, как официантка, а в другой держа сумочку,которую дала мне Вера. На небе все еще были тучи, но они уже становились легчеи светлее.

Оказалось, что еда была великолепной. Джо никогда не былщедр на комплименты, но по тому, как он отложил газету и посмотрел на сэндвич,как ел его, я поняла, что ему очень понравилось. На ум мне пришла фраза изкакой-то книжки или фильма: «Осужденного на смерть кормят до отвала». И я ужене могла отделаться от этой мысли.