На веранде широкий стол, где ждут бутылки с прохладительныминапитками, широкие вазы с гроздьями отборного винограда, сочные фрукты,названия которых Олег не знал: чуть ли не каждый день на рынке появляютсядесятки новых модов, правозащитники охрипли с протестами, но локомотивпрогресса лишь набирает скорость. Похоже, в меню скоро не останется продуктов,которые вот так, от земли, без сдвинутых в нужную человеку сторону генов.

Он отодвинул для Виктории кресло, она села, он придвинул,напоминая себе, как это делается, глупость какая, но почему-то важная, сам сели благовоспитанно посмотрел на нее.

— Соку?.. Виноград местный, в каждой виноградине — рай,как говорит Мрак…

Виктория сидела в легком плетеном кресле, свободнооткинувшись на спинку, красиво очерченная грудь смотрит прямо на заходящеесолнце, заострившиеся на свежем воздухе кончики стали такого же пурпурногоцвета, как и усталое светило. Она поглядывала на море благосклонно, сблагожелательным интересом, но без особого восторга, хотя ее белая как снегкожа выдает кабинетного ученого, еще неизвестно, умеет ли ее хозяйка плаватьгде-то, помимо ванны.

— Мы подошли, — проговорил Олег, — к самойбольшой революции в истории человечества. И приставки или, которые начали былоупотреблять со словами, теперь можно применять абсолютно ко всему. Вплоть до самогочеловека то есть. Сейчас это человек, а завтра будет уже зачеловек.

Она спокойно улыбнулась, он взглянул остро, Виктория ничутьне взволнована скорым исчезновением человечества, напротив, жаждет перехода взачеловечность. Да она уже и начала этот переход: чипы в теле, биодатчики,компьютер, посылающий изображение прямо на сетчатку глаза. А он ей пообещалустроить вживление чипа, что будет посылать сигналы прямо в мозг… Или еще необещал? Да, намекнул, теперь не отвертишься.

Олегу на миг стало не по себе, но напомнил: а сам кто, давноне смотрелся в зеркало?

— Ладно, — сказал он, — проблема в том, чтопрогресс ускорился настолько, что можем прийти к уже созданной машине, не зная,как ею пользоваться. Это не трусость, хотя я, конечно же, трус и перестраховщик…но сейчас мощности очень уж велики. Мы не замечаем, что пришли к тому обществу,которое в России называли коммунизмом, эллины — золотым веком, иудеи — раем наземле, а Платон, Гегель, Кампанелла, Мор, Маркс — идеально устроеннымгосударством. Конечно, не идеальное, но оно наконец-то становится едино длявсех на планете, впервые прекращается социальная борьба. Она заметила вежливо:

— Но пришел БТМ, абиотическая реальность как новаясреда обитания…

Олег поперхнулся:

— . Что за БТМ? БТР знаю…

Она тонко улыбнулась:

— Не сомневаюсь, что БТР знаете лучше. А БТМ — этобесприродный технический мир. Простите, термин пока еще для узкого круга, но…

— Это вы простите, — сказал он досадливо, — ядолжен был знать!

— Простите…

— Должен был, должен, — отвел он ее защиту, —именно я должен. Но если даже пропустил, то, как видите, какая лавинаобрушилась! Да, вы правы, возникла мегамашина, человек превратился в элемент,так называемый человеческий фактор, самый, надо признаться, капризный и частоломаемый. Но эту среду, или, как говорили в старину, творит человек, а он можетнатворить такое! Примеры уже есть, есть…

Она покачала головой, серые глаза смотрели с сочувствием, нотвердо. Он вдруг взглянул на себя и нее со стороны, глазами человека, это жебред: сидят на берегу молодой мужчина и молодая женщина, она обнажена до пояса,все гормоны у нее в порядке, как и у него, и вот вместо того, чтобы тут жетрахаться, трахаться, трахаться: на столе, на полу, на кухне, на лестнице, ониведут длинные занудные разговоры!

Он криво усмехнулся, Виктория тут же заметила,насторожилась:

— Я что-то сказала не так?

— Это я говорю не то, — ответил онпоспешно. — Простите… Просто подумал…

Она встретила его взгляд, кивнула:

— А, вы об этом… Хорошо, как только у вас возникнетжелание, как хотите и где хотите. Просто, когда перед нами шикарный торт,как-то не тянет на черствую горбушку хлеба.

Он поперхнулся, переспросил, не веря:

— Такие вот разговоры для вас…

— Торт, — закончила она фразу. — Роскошныйторт. А секс — горбушка хлеба. Черствого. Даже заплесневелого. Когда нечемболее интересным заняться, почему нет? Но я сейчас наслаждаюсь гораздо больше,Олег. Честно. Впервые передо мной человек, который не прикидывает, какова я впостели… Да такова, как и все женщины! Все осваивали это дело по однимучебникам. Но если брать выше пояса, мы уже разные. Одни — клухи, другие —домохозяйки, третьи — любящие матери, четвертые — бизнес-вуменши, а я вотпринадлежу к классу помешанных на высоких технологиях… Меня постоянно упрекаютза увлечение БТМ. Я не верю в ноосферу, как наивно верили мыслители прошлоговека, ибо на смену обществу пришел технос. В техносе отношения между людьмистановятся технологическими, я не вижу в этом ничего дурного. Уже уходят такиеважные регуляторы отношений, как чувства, обычаи, вера, религия, пристрастия,добро и зло… Во главе угла становится смысл, разве это плохо? К примеру, армияперешла на контрактную основу, а это значит, что идея патриотизма и священногодолга перед Родиной уходит в прошлое. Все проблемы решаются с позиций разума,разве это плохо?

С конским топотом на веранду выбежали Красотка и Бандитка.За ними спешил щенок, падал от усердия, вскакивал и бежал на растопыренныхножках.

Олег погладил обеих, почесал, обе с восторгом умчалисьсообщать Мраку, что отыскали, вот след руки Великого Бога-человека, аизмученный таким долгим бегом щенок остался, взвизгнул.

Виктория протянула руки:

— Иди ко мне, маленький! Иди ко мне, тепленький… Щенокохотно подал лапку, она засмеялась и взяла его на руки. Щенок успел лизнуть еев нос, прежде чем уложила на колени.

Олег в затруднении смолчал. Вроде бы всю очень не короткуюжизнь именно этого и добивался: чтобы все по разуму, но вот сейчас, когда пораперешагивать порог, стало совсем страшно. Как жить в обществе без скрепкультуры, а это значит — без чувства вины, совести, долга, отклика на страданиядругого? Уже сейчас система жизни практически исключает требования морали,религии, а взамен выдвигает только богатство, успех и здоровье. Справедливость,честь, достоинство, любовь к Родине, природе или женщине — пережиток. Да ивообще вся культура — пережиток.

— Да, — сказал он медленно, — я заметил,когда говорят о духовности, то лишь как о наследии, а к слову обязательноприлагается эпитет, дабы не спутать с настоящей: масс, техно, панк и прочими…Но в той культуре, что теперь уже уходящая, воплощались духовно-ценностныеспособы регулирования социальных отношений. Я просто еще не знаю, чем будетрегулироваться в эпоху информации и технологий. Но чем-то должно жерегулироваться?