и не тела… Лично хоть и не проверял… Но и отталкиваясь же «уже» от твоих же все «чуйств» и «ощущений с эмоциями»… Хотя бы еще и души — тоже немаловажно! Да и тебе как, вообще, не быть «безумно первым»?

— Взаимно, знаешь! Ты ведь тоже не открыл этим самым для меня, да и, думаю, уже для большинства же все из нас, если и не всех еще, Америку. Как и не изобрел велосипед! Да и… Уж лучше быть — «просто последним», нежели тем… или иным. Тобой же все, например, Влад! Братом… Другом… «Никем» — конкретно же и в этом разрезе! А относительно Карины… «Да?». — Так же издевательски осведомился блондин, никак не желая расставаться со своим амплуа хамелеона, довольно удобно и без какого-либо еще расстройства чувствуя себя в нем — при любой ситуации, погоде и таком же оппоненте, не изменяя себя и себе же, лишь подстраиваясь и не беря на себя лишнего, будь то и та же другая или чужая маска, как и не являя же еще чрезмерно себя самого: предоставляя себя же лишь как поле и не только с болевыми точками, но и как в принципе — для проявления почти всяческой фантазии и такого же любого воображения, отзеркаленных лишь только в процессе и обратно. — А кто обеспечит охрану и безопасность — ее и ей же самой, м? Ее же «невинности»! Я, так-то же, и на тройничок согласен! Ну, а там уж — как пойдет…

— Ах ты!.. Черт! Да как ты!..

— О чем ты так долго говоришь? И с… — решилась-таки спросить Егора София, понадеявшись все же и хоть так, если уж и не своим пристальным взглядом вырвать его из мысленного общения и привлечь, как и обратить его же внимание вновь на себя, да вот и только явно не рассчитала свою силу напора и его же скорость как реакции, так и переключения между каналами, за что и поплатилась резким понижением своего же голоса до сипа-хрипа и легкого заикания, стоило только двум маленьким черным точкам-зрачкам его напротив расшириться до полноценного размера и сфокусироваться полноценно вновь на ней и ее таких же уже и от него напротив, — …с кем?

— Неважно… — отмахнулся он, сразу же смаргивая все оставшееся после диалога наваждение и встряхивая от полученной же с переизбытком информации головой, стараясь не казаться, а там и вовсе же не быть загруженным и тут же погруженным под воду этим же самым грузом до такой степени, что и уйдя затем на дно своего же личного неспокойного моря, что почти уже и выдало его с головой, отступая и лишь набирая высоту, как и пенность своим же волнам, но вовремя было прибрано к берегам и устаканено скалистой же породой. — Петухи распетушились, но подраться не решились! Ничего нового… Все как обычно. И да, между нами — мальчиками: Владом, мной и Никитой с Женей.

— Да? — Прищурилась она и толкнулась всем телом вперед: не столько и к нему, сколько от стены и от него же самого, сбрасывая с себя же, как и своего лица параллельно, еще и его руку своими двумя. — А вот мне так — не показалось! Уж не знаю, как с другими, но меня вы не пустили, отгородившись: было бы все так «Неважно. Как обычно. И ничего нового» — стоял бы ты сейчас, как и до этого, здесь, когда мог бы просто выйти и поговорить с ними так же там? Явно же — все это было сделано для того, чтобы я не только не услышала и не увидела, так и не подслушала и не подсмотрела! Что случилось?

— Ничего… — вновь спокойно ответил ей Егор и еще для верности пожал плечами, но и как только увидел ее сменившийся открытый жест с еще руками по швам на закрытый и уже со скрещенными ими под грудью — закатил глаза и грузно выдохнул следом сквозь сцепленные зубы, порционно еще и запуская таким образом себе в легкие ее же сейчас сгустившийся озоновый слой с легким оттенком взбудораженной сирени. — Правда! Просто нам всем сегодня дали вольную. Выходной! И даже Карине… Сюрприз!

— Вот так — с ничего и?.. Так, стоп! Что?! — Голос вернулся к ней так неожиданно для нее самой, как еще и для него, что и перепугал уже их обоих не на шутку: заставив ее подпрыгнуть на месте, а его — лишь слегка вздрогнуть от резкого же его затем ухода в ультразвук и вновь призвать ее если уж и не к молчанию, то к смене тона и понижению его на несколько октав, взглядом, брошенным чуть вбок и за ее же спину — на дверь.

— Вот так. Да… — понизил голос и сам парень, решив дать таким образом и ей пример, и себе же проверить-прозондировать обстановку за: не решил ли кто их прослушать после такого-то ее эмоционального всплеска, но все было глухо и он вновь мог вернуться и посвятить себя же целиком ей. — И с ничего! Ну, бывает у Ксана такое настроение… тебе ли не знать… дать отдохнуть всем: не только себе же и от нас всех, но и нам же всем — от него! Полезно иногда делать перерыв в чем-либо и ком-либо, знаешь… — и почти же продолжил, с чего, а и точнее кого начал, разглагольствуя, но вовремя поймал себя на своей же памятной подсечке и смог устоять, не потеряв ни в одном из равновесий, ни физическом, ни духовном, тут же вознаградив себя за это еще и гордым хмыканьем, и вмиг же затем сбросил его в кашель — под недоуменным взглядом и слегка приподнятыми в удивлении бровями ее. — И момент этот вновь настал! Ну, а Влад же — как всегда… если уж и до конца о петухах… все слышит и все знает… когда не видит… и до всего же ему есть дело! Как и до всех… Захотел же еще и посмотреть — я не дал!

— Поэтому — Никита пришел? — Нахмурилась София, до конца еще пока не поверив, но и не решившись и дальше пилить в лоб, ведь и он не промах в изворачиваниях, решив подыграть и просто зайти с другой стороны вопроса. — Влад его послал разведать… за себя-него самого? Что ж, вполне, ведь еще и так… Не мне же одной показалось, что…

— Тебе и не показалось… — усмехнулся блондин, опуская кисти рук в передние карманы своих штанов большими пальцами наружу, будто