хотя бы и так запрещая и телу, если уж и не душе, да и даже пусть и на короткий промежуток времени, касаться ее, хотя и тоже ведь знает, что не факт и не точно, да и вообще же не вариант, не с ней, как и не ее же самой — и с ним же самим: ведь оба врут и вновь соврут прежде всего себе этим, не друг другу, что действительно не хотят. Сколько бы он ни прятал от нее, а она же, в свою очередь, ни открещивалась от него — все одно и все же впустую: палятся, но и не проигрывают, ведь и не теряют, а только приобретают, опять же, лишь друг друга и в этой же все их (бес)проигрышной игре в одни ворота с названием «Любовь (отношения)». — Но и не ему же тебя подобным смущать? Па-ле-вом! Именно здесь. Именно сейчас. И… именно же со мной! Да и не будь же с ним слишком строгой — сделай ему скидку на возраст… дважды! А то и трижды… Ведь он все же еще старался и ради тебя, в том числе: чтоб помидорка окончательно не перезрела и не стала… уж совсем невкусной. Хотя и опять же, кому как!

— Все равно не верю… — качнула головой девушка и вновь облокотилась о стену, только еще и головой, смотря на него теперь перед собой и меж почти сомкнутых своих же век, устав еще не столько и физически, сколько уже и именно морально, так еще и будучи сверху же вымотанной и почти выжатой сразу после его эмоциональных качелей и чувственно-ощущенческих каруселей этими же всеми их утаиваниями от нее всего и вся. — И даже Никиту? Его тоже пустили на вольные хлеба? Этого… перфекциониста-терминатора! Тогда и правда эта твоя очередная… не новая… шпилька мной заслужена по праву — мне не знать. По крайней мере, не в этот раз!

— А он что, не человек? — Склонил голову к своему левому плечу в недоумении он, чтоб и хоть так и чуть побольше видеть ее глаза из-под совсем уже почти и накрывших их верхних век. — Во всех смыслах! Не мог устать? И да, конечно, он больше — демон… Но и не машина же. Как и… не рыжий! Почему бы и ему не отдохнуть? Слишком топо́рно и баянно уже видеть только то, что лишь и видно, тебе не кажется? Как и принимать лишь все то, что есть… И именно же только так, как оно есть! Иные вещи — сложнее, оттого и правильнее… вернее идут от обратного и делятся же чуть больше, чем на три: не по правилу «Увижу — поверю», а по исключению «Поверю — увижу». Это не для клипового и сеточного… тоннельного мышления — не увидел, опубликовал… значит не было!

— Да уж… куда мне-то и до знаний вселенского масштаба времен… когда меня не то что и в планах-то не было — и планов-то самих не было! — Фыркнула брюнетка и отвела взгляд в сторону двери вместе с головой, прекрасно зная — на что, как и по чему именно идет, но и не собираясь останавливать этот нервно-истощенный трип по канату-мосту, а там и свечке с двумя открытыми концами фитиля, горящими по оба же своих конца: эти болезни всегда ходили где-то рядом и было бы слишком глупо не написать одну ручкой и голосом, вторую же отметив где-то на задворках и карандашом, не забывая еще и о сказке про ягоды и лукошко, где одну в него кладут, а вот другую — уже в рот. — Зато — был Александр. И вы… Ты! Сын… И верный ученик хирурга, препарирующий с точностью патологоанатома, перевертыша эдипова комплекса и с ревностной же завистью к брату…

— Ты не знаешь — о чем говоришь! — Шикнул синеглазый, вновь встав перед ней почти что и вплотную, упершись грудью во все так же скрещенные ее руки и уперев свои же по обе стороны от ее головы в стену за ней, во всю теперь уже и широту своих легких, давящих сейчас и буквально же на ее, вдыхая свежесть и кислоту ее только-только еще скошенной, но и уже уставшей травы. — Как и как. И… о ком!

— Не знаю! — Дернулась в его руках София, но и как-то скорее даже больше отрицательно взбрыкнула, не соглашаясь, чем и вновь же собравшись отстранить его и отстраниться же самой. — Точнее — знаю, но… Не от тебя и оттого, возможно, еще и не все! Но и, по крайней мере, то, что я уже вижу, как и видела же еще до… Да и сравнивая же еще это с тем, что он мне сказал вчера о тебе и… себе. И самое-то главное — как… Не до конца еще и будучи уверенной, что он и на самом деле был таким… Влад! Будто же… ты и сейчас — это он и тогда. А он и сейчас — это ты и тогда! Почему ты перестал… быть собой? Да и… ненавидеть! Или же и правда все же больше — по кому и… тогда же.

— Перестал? — Вскинул свои светлые брови в удивленном негодовании Егор, оторопев. — Я и не начинал… В смысле! Завидовал к Ксандеру? Да! Ревную к Владу? Пожалуй, тоже… Но и на это уже есть — совсем иные причины! Недолюбливал тебя же саму? Тоже, возможно… И туда же! Возможно, что и продолжаю делать это и сейчас: не до конца еще отпустив и когда переводя, когда и нет в какие-то шутки и издевки… Но и опять же — все еще довольно адекватно. Без перебора! Но и я же никогда… Нет! Я не ненавидел тебя… Что за чушь? Еще большая же, чем твой же комплекс или… синдром, который явно же и по цепочке ты так и не озвучила! Здесь как не было, так и нет абьюза. Бред какой-то! Ты мукой передышала? Не лечишься, так еще и убираешься своими силами… И не силами же вовсе! Еще немного, и с отсутствием крыльев… их видимости… не только ты, но и все же вокруг забудут, что ты — ангел-демон! Тяжело было сделать так же сразу, как Никита после, хотя бы уж и ими, раз и оного пока нет?

— Не начинал с того, тогда и той, быть собой и не перестаешь ненавидеть ее во мне, так и не отпустив… Для человека чуть ли и не постоянно говорящего свысока и