Гошка привез Шмакова на то место, где вчера нашел бумажник.

– Да, тут, конечно, бесполезно рыскать, тем более мы незнаем, чего ищем, – почесал в затылке Леха.

Все же для очистки совести они тщательно осмотрели кусты,нашли несколько разных окурков, две смятые пачки от сигарет, оторваннуюпуговицу.

– Пуговицу надо взять! – решительно сказалЛеха. – А вдруг это его пуговица?

– Даже если его, что это нам даст?

– Эй, парни, вы чего тут рыщете? – раздалсянезнакомый мужской голос.

Они подняли головы.

Перед ними стоял мужчина средних лет в теплой куртке икожаной кепке.

– А что, нельзя? – произнес Шмаков.

– Почему нельзя? Можно, даже нужно! – с улыбкойответил мужчина, показавшийся вдруг Гошке знакомым.

– Чего? – удивился Леха.

– Да я тут вчера бумажник потерял… Выпил немноголишнего, ну и вот… Потерял.

– Мы не видели! – решительно сказал Гошка. «Откудая его знаю? Откуда?» – стучало у него в мозгу.

– А заработать хотите?

– Чего заработать-то?

– Если вдруг найдете бумажник, уж будьте любезнывернуть, а? Я вам заплачу!

– Сколько? – сурово спросил Шмаков.

– Не бойся, не обижу! Понимаете, парни, у меня тампаспорт одного моего корешка был… и водительские права… хрен с ним, сбумажником, да и деньги дело наживное, но вот документы чужие… Сами понимаете…

– Да мы тут все уже облазили. Я ножичек классныйпосеял, и нету. Был бы бумажник…

– Мы поищем, вы не волнуйтесь, – мило улыбнулсяГошка. – Но как нам с вами связаться, если вдруг найдем?

– Да я тут недалеко живу и каждый вечер гуляю с собакой.Я бы вам телефон свой дал, но не хочу, чтобы меня жена поедом ела. Она и таквсе твердит: не пей, не пей, а что делать, если от этой жизни душа горит…

– А вы в котором часу гуляете? – поинтересовалсяГошка.

– С девяти до десяти, каждый вечер, в любую погоду…

– Понятненько-понятненько, – улыбнулсяЛеха, – вы не сомневайтесь, если найдем, не зажилим. Нам чужое безнадобности.

– Вот и чудесно, молодцы ребята. Я на вас надеюсь.

– А какая у вас собака? – спросил вдруг Гошка,что-то смутно припоминая.

– Французский бульдог. Ну, я пошел. До свидания.

«Французский бульдог? Ну, конечно же, это тот самый тип!Просто в теплой одежде его не так легко узнать».

– Гошка, ты чего? – спросил Леха.

– Леха, мне это ужас как не нравится!

– Почему? Здорово! Только сунулись, а уже на следнапали.

– И на какой след!

– Чего?

– Я этого мужика знаю. Он преступник, настоящий, онсвязан со всякими убийцами… И он искал бумажник Горенича, значит, явно связан сэтим делом.

– Ну, это и самому плохонькому ежику понятно. Но откудаты его знаешь?

– Помнишь, когда Ксюха под скамейку залезла?

– Ну?

– И разговор двух типов подслушала?

– Блин! Так это тот посредник, да?

– Именно!

– Охренелушки! Но это же здорово. Гошка, такиевозможности открываются…

– Какие возможности, ты что?

– Гошка, какой самый короткий путь между двумя точками?

– Прямой, ясное дело.

– То-то же!

– Шмаков, ты что надумал?

– Выпросить у мамашки Горенича лопатник, можно безденег и даже без паспорта, и пойти к этому дядьке…

– И что нам это даст?

– Поглядим…

– Леха, это не шутки, тут надо сто раз взвесить…

– Семь раз отмерь, да?

– Да, именно, и не семь, а все семьдесят. Кстати, какты считаешь, зачем ему бумажник понадобился?

– Наверное, чтобы следы замести, – предложил Леха.

– Ничего себе замел! Наоборот, только внимание привлек.Нет, тут что-то другое. Ему не бумажник нужен, а то, что в бумажнике. И это,Леха, не паспорт и не деньги!

– А разве там еще что-то было?

– Было, Леха, было!

– Что?

– Бумажка с какими-то буквами и цифрами. А если этотак…

– Тогда что?

– Тогда его матери, Лидии Павловне, может грозитьопасность. Эх, черт, надо было предупредить, чтобы она ни одной живой душе пронайденный бумажник не обмолвилась.

– Поздно, брат, боюсь, она уже раззвонила про это…

– Да, история закручивается неслабая… Я так и знал. Разрядом Тягомотина крутилась, жди беды.

– Ты сдурел? При чем тут Тягомотина?

– Ага, сдуреешь тут. Как теперь быть-то?

– Для начала, Гошка, давай позвоним Лидии Павловне ипопросим никому про это не говорить, про лопатник то есть. А завтра надо собратьсявсей компанией и помозговать хорошенько. Два башки хорошо, а пять лучше.

– Шесть, – поправил его Гошка. – Про Манькузабыл?

– Точно, про Маньку забыл, дуролом, она, кстати, хоть имладше, а соображает будь здоров.

– Леха, пошли ко мне, позвоним, не с улицы же по такомуслучаю звонить…

– Ага, пошли! У тебя супчику не осталось?

– Осталось.

Телефон Лидии Павловны был долго занят.

– Впечатлениями делится, черт бы ее побрал, –ворчал Леха. – А потом тюкнут старушку – и привет. И чего у баб язык какпомело? Ну кто ее просил делиться с кем ни попадя?

– Леха, не бухти! Может, она никому ничего и не сказалаеще?

– Ага, как же! За каким хряпом она тогда на телефоневисит?

– Может, и к лучшему…

– К лучшему? Как это? – недоуменно спросил Леха.

– Понимаешь, тут надо очень осторожно говорить, чтобыне напугать старушку до смерти.

– Да, оно, конечно… А уж под каким предлогом бумажник унее назад попросить, я и вовсе не представляю.

– Я, Леха, думаю, надо ей все рассказать, как есть.

– А бабьи вопли-сопли не начнутся?

– Могут, конечно, хотя… Мне показалось, она тетка неробкого десятка.

– Тогда, как дозвонишься, сразу попроси ее, чтобы…

– Ага, есть! Лидия Павловна? Здравствуйте еще раз, этоГоша говорит, мы у вас сегодня были…

– Да-да, Гоша, я тебя узнала. Что скажешь?