– Лидия Павловна, вы понимаете, мы тут еще кое-чтоузнали…

– О Толе?! – воскликнула она.

– Ну, не о нем, а… Короче, вы пока, если можно, ниодной живой душе не говорите, что бумажник нашелся.

– Почему?

Гоша замялся.

– Гоша, в чем дело?

– В том, что за бумажником идет охота… И лучше, чтобыникто пока про это не знал.

– А я уже сказала.

– Кому?! – в ужасе закричал Гошка.

– Своему брату.

– А он…

– Нет-нет, брат не станет болтать, но я все-таки егопредупрежу. Гоша, я понимаю, по телефону такие вещи лучше не обсуждать…

– Вот-вот, я сам хотел попросить у вас разрешенияприехать к вам завтра, поговорить.

– Ну, конечно, какие могут быть вопросы? И чем раньше,тем лучше.

– В девять утра вас устроит?

– Прекрасно!

– А сегодня… Вы никого чужого к себе не пускайте, подкаким бы предлогом к вам ни явились.

– Ты думаешь…

– Нет, я думаю, что пока вам нечего бояться, я это таксказал, на всякий случай.

– Хорошо, я жду вас завтра.

– До свиданья!

Гошка повесил трубку.

– Знаешь, Леха, с ней нам, кажется, повезло. Клеваятетка. Значит, с утра мы подадимся к ней, а после школы соберемся всейкомандой.

– Хорошо бы она нам лопатник дала, мы бы подлезли ктому типу… А бумажку подменим.

– Чем?

– Как чем? Другой бумажкой, с другими цифрами.

– Нельзя с другими… Мало ли что, может, мы тольконавредим этому Гореничу. Но переписать все или отксерить нужно. Леха, я вот чтодумаю, какие шифровки могут быть у фотографа, а?

– А может, шифровка тут и ни при чем? Может, оникакую-то фотку ищут, а? Может, он кого-то заснял тайком, а они теперь это ищут?

– Понимаешь, Леха, в таких случаях обычно не фоткиищут, а пленку. Но пленку в бумажниках не носят.

– Точно! Ты, Гошка, здорово сечешь в таких делах…Слышь, а может, нам пока самим действовать, а? По крайней мере без девчонок?Никитосу твоему надо звякнуть, у него котелок потрясно варит.

– Нет, Леха, это нехорошо, они обидятся.

– Я же не предлагаю вообще все от них скрыть, но пока…чего на ночь глядя людей шебаршить? Пусть спят себе, спокойно в школушкандыбают, а уж потом…

– Вот это мудро, Леха. Они, конечно, поймут, когда мына уроки не явимся, что у нас какое-то дело, и сами нас будут отлавливать.

– Звони Никитосу!

– Ладно.

Однако Гошкина тетя, Ольга Александровна, сообщила, что еесын Никита болен, у него тяжелый грипп, высокая температура и она даже неподумает звать его к телефону.

– Во, значит, не судьба, – решил Шмаков, –выходит, нам самим надо со всем справиться.

На том и порешили.

Рано утром мальчики помчались к метро. И были очень рады,что их не засек никто из соседей или одноклассников.

– Леха, как тебе кажется – там все нормально?

– Где? У этой тетеньки?

– Ну да.

– Думаю, нормально, если она не набрехала, что только сбратом поделилась. Вряд ли ее брат главный в этом деле и сразу наведет бандитовна родную сестру. Мне, Гошка, покоя не дает одна мыслюха… Почему они еще ненаведались в его мастерскую, а?

– Может, уже наведались?

– Проверить бы…

– Как?

– Надо так мозги старушке запудрить, столько лапши науши понавесить, чтобы она вместе с лопатником дала бы нам ключи от мастерской.

– Ага, держи карман шире! Одно дело – отдать нампрактически пустой бумажник, и совсем другое – ключи от мастерской. Кто мытакие?

– Соображаешь, – вздохнул Леха, признавая Гошкинуправоту.

– Мы, конечно, если она нам доверится, могли быпопросить ее еще разок туда наведаться и заодно захватить нас.

– А что? Запросто! – возликовал Шмаков. –Самое оно!

Когда они подошли к знакомой двери тамбура, у Гошки отволнения даже дыхание перехватило. Но Лидия Павловна как ни в чем не бывалооткрыла им дверь и провела в квартиру, предложила раздеться и спросила:

– Вы завтракали?

– Да, спасибо. Лидия Павловна, тут такое дело… –начал Гошка.

– Ну говори же, не бойся, я не такое уж хрупкоесоздание. Что вы еще узнали?

И Гошка рассказал во всех подробностях о том, что произошловечером. По мере возможности описал внешность мужчины.

– Вы такого не знаете?

– Нет, кажется, нет, – покачала головой ЛидияПавловна. – Боже мой, во что впутался Толя? Я ничего, ровным счетом ничегоне знаю о его делах. Я думала, что у него все нормально, он всегда меня уверял,что беспокоиться не о чем. Только он жив, это я знаю… Чувствую. Жив… пока жив.

– Лидия Павловна, – осторожно начал Леха, – авы не могли бы дать нам ваш лопатник?

– Что это такое?

– Бумажник, – поправился Леха.

– Бумажник? Зачем?

– Понимаете, мы бы принесли тому мужику, который егошукал, и сказали бы, вот, дяденька, мы нашли…

– Зачем это? Ты с ума сошел, разве можно?

– Не можно, а нужно! Мы бы тогда поглядели, как и что.

– Нет, я не позволю вам! Вы еще дети… Кроме того, этонам ничего не даст. Ничего! Ну, возьмет он у вас бумажник, допустим, дажезаплатит вам что-то, но неужто вы полагаете, что он станет с вами чем-тоделиться? Нет, ни в коем случае! Вот если бы незаметно за ним проследить…Узнать, где он живет…

– Это мы и так знаем, – заметил Гошка.

И тут же он понял, что Лидия Павловна права. Идти наоткрытый контакт с этим типом опасно, он ведь может что-то сопоставить ивспомнить, что двое мальчишек сыграли роковую роль в судьбе его знакомых,киллера Усольцева и художника-убийцы Шишмарева. Прятаться от него, разумеется,не стоит, но и лезть на рожон тоже глупо, а вот последить за ним не мешает.

– Я сперва подумала, что надо бы в милицию заявить,учитывая новые обстоятельства, но понимаю – бессмысленно это. Не станут ониискать Толю. Слишком мало времени прошло.

– Лидия Павловна, мы попытаемся сами… – вырвалосьу Гошки.

– Попытаетесь сами?

– Да, попробуем.