– Кому понадобилось ее убивать? – проговорил он,опускаясь на стул. – Надеюсь, нас вы не подозреваете? Верхом идиотизмабыло бы вешать ее на нашем же дереве.

– С одной стороны, оно, конечно, так, – согласилсяСтепан Иванович. – С другой, может, вы такой умный, что как раз подобнымобразом решили подозрения от себя отвести, а? Или у вас чувство юмора такое…необычное. Вот сегодня дом ваш осмотрят, может, что и найдут.

– То есть как – осмотрят дом? С какой стати?

– Так ведь труп-то, милый вы мой, криминальный! Вчеравсе тяп-ляп сделали, а сегодня уж на совесть пройдутся. Очень может статься,что вы ее придушили на почве ревности, а потом задумались: что с телом делать, кудаего девать? А девать-то некуда. Вот и придумали такой хитрый ход. Поэтому,милые мои, если вам есть в чем признаваться, – советую начать, а то потом,как пишут в романах, поздно будет.

Капица смотрел на Тоню и Виктора совершенно серьезно, иВиктор хмыкнул.

– Глафиру мы не убивали, и признаваться нам не в чем.Если ваши опера ордер покажут – пускай ищут, что хотят.

– А почему вы за вас обоих говорите? – прищурилсяучастковый. – Может, супруга ваша жаждет душу облегчить?

– Я? – удивилась Тоня. – Вы думаете, ее убилая?

– Я вас только спрашиваю.

– Нет, не убивала, – на губах ее мелькнуло подобиеулыбки. – Зачем?

– Вот-вот, – покивал Капица. – Зачем? Ну, развы не хотите признаваться, будем исходить из того, что вы меня, старика, необманываете безбожно, а говорите самую что ни на есть правду. Тогда поведайтемне вот о чем, драгоценные вы мои: кому ж понадобилось несчастную Рыбкинуприносить в ваш сад, а? Да не просто приносить, а еще и вешать на дерево, чтосамо по себе сделать не так-то просто. Признайтесь мне, сделайте одолжение,чтобы нам хоть знать, в какой стороне убийцу искать.

Тоня с Виктором переглянулись и синхронно покачали головами.

– Вы поймите, Степан Иванович, – проникновенноначал Виктор. – Мы ведь в Калинове всего три месяца с небольшим живем… нето что врагов – еще и друзей-то завести толком не успели. Общаемся только ссоседями, и то нечасто, да Аркадия Степановича с женой приглашаем по субботам.Вот и все. Так что, уважаемый Степан Иванович, вы не в той стороне ищете. Можетбыть, она пришла к нам, а убийца ее подстерег? Мы ведь с вечера не выходили издома. Когда она умерла?

– Вечером, около одиннадцати, – задумчиво ответилКапица.

– Вот видите! Зачем он ее тело повесил, я не знаю, новедь сумасшедшие, например, могут что угодно делать. Почему бы убийце не бытьсумасшедшим?

Помолчав, участковый задумчиво произнес:

– То есть вы уверены: то, что тело Рыбкиной обнаружилина вашем участке, – случайность. И к вам она никакого отношения не имеет.

– Лично я абсолютно уверен, – пожав плечами,подтвердил Виктор. – Кому понадобилось таким образом делать нам гадости, яне могу себе представить.

– Не можешь, значит? – раздался голос от дверей.

В проеме стояла тетя Шура и пристально смотрела на Виктора.

– Тонь, ты извини, у тебя входная дверь не запертабыла, – проговорила она, по-прежнему глядя на Виктора. – Значит, незнаешь, кто захотел бы тебе гадости делать?

– Вы о чем, тетя Шура?

Тоня только открыла рот, чтобы спросить то же, что и муж, нотут заметила: в глазах Капицы что-то промелькнуло. Он посмотрел на тетю Шуру,потом на Виктора. Тетя Шура перевела взгляд на участкового и медленно кивнула.Виктор поднялся, подошел к окну и встал спиной ко всем остальным.

В комнате наступило молчание. Виктор раскачивался на носках,глядя в окно. Тетя Шура смотрела ему в спину. Капица что-то обдумывал, водякарандашом по листку бумаги перед собой. Тоня переводила взгляд с одного надругого и наконец не выдержала.

– Тетя Шура, в чем дело? – спросила она. –Что вы все молчите? Вы знаете, кто мог это сделать? Зачем?

– Ни за чем, – отозвался Виктор от окна, неповорачиваясь. Тетя Шура и участковый взглянули молча друг на друга, словноразговаривая без слов. – Тетя Шура вспоминает дела давно минувших дней,которые канули в Лету.

– Какие дела?

Виктор не ответил.

– Да какие дела?! – повысила голос Тоня. Господи,почему она одна тут ничего не знает? О чем они трое говорят?

– Ты, голуба моя, не волнуйся, – проговорилнаконец Степан Иванович успокаивающе, – никаких особенных дел нету.

Он бросил быстрый взгляд на тетю Шуру и закончил:

– А если и было что, так ведь никого не осталось. Такчто старина, я думаю, тут ни при чем. Пойду я, пожалуй.

Он поднялся, оглядел Тоню с Виктором.

– Надумаете что рассказать или припомните чего –знаете, где меня искать. А вообще-то я у вас, наверное, еще появлюсьнеподалеку. Ну, бывайте.

Тоня услышала, как закрылась входная дверь. Нет, это былочересчур! Ее просто не замечали!

– Тетя Шура, – резко заговорила она, – в чемдело? Выкладывайте.

– Да нет, Тонь, – махнула рукой женщина, –Степан-то ведь прав, не осталось никого. Я сдуру сболтнула, извини старуху. Иты, Вить, извини.

– Да все нормально, теть Шур, – отозвался от окнаВиктор.

– Я ведь, Тонь, чего зашла-то: мясорубку твою хотелапопросить. Ко мне мои вчера приехали, захотелось Сашке котлеток, а мясорубкавозьми и сломайся! Ну что ты с ней будешь делать? Как ни гости, так сразу раз –и все! Выручишь, Тонь?

– Конечно, тетя Шура, – устало кивнулаТоня. – Пойду достану…

Она вышла, и в комнате опять наступила тишина. Виктор стоял,не поворачиваясь, понимая, что нарушает все правила приличия, но он был оченьзол. На сей раз тетя Шура действительно зашла слишком далеко! На будущееподумает, прежде чем свою ахинею старческую нести.

Появилась Тоня с большой коробкой в руках.

– Ой, какая огромная! – ахнула тетя Шура.

– Так ведь электрическая, – оправдываясь, ответилаТоня.

– Она ж, поди, тяжеленная?

– Я помогу, теть Шур, – обернулся наконец Виктор,решив, что урок можно считать усвоенным. – Давайте вашу мясорубку.

Глядя в окно, как тетя Шура ковыляет за Виктором потропинке, Тоня ощущала облегчение пополам со злостью. Когда она услышала, чтоГлафира была убита, ее голову молнией пронзила мысль: значит, она здесь ни причем! Просто совпадение! И вовсе не обязательно, что тогда, на том спиле дереваво дворе колдуньи, она увидела именно веревку. Ведь ей могла привидетьсядействительно змея или еще что-нибудь. Она не виновата в смерти Глафиры, вотчто самое главное!