У этого тайного общества алкоголиков и чревоугодников были устав, гимн и отличительный знак в одежде – винная пробка. Мужчины носили их в петлицах, дамы могли мастерить из пробок различные украшения, например, бусы или сережки.

За столом рассаживались по порядку: кавалер – дама – кавалер… Сохранился текст гимна: «Поклонись сосед соседу, сосед любит пить вино. Обними сосед соседа, сосед любит пить вино. Поцелуй сосед соседа, сосед любит пить вино…» – дальше устав заходить не требовал. Полиция о «пробковом» ордене знала, но предпочитала не вмешиваться.

Были похожие гедонистические общества чревоугодников и в других странах. Например, знаменитый Клуб плюща в Принстонском университете в Нью-Джерси, США. Он был основан в 1879 году Артуром Хоули Скрибнером. Клуб был не совсем тайным, но чрезвычайно закрытым. Его члены собирались в роскошно обставленных обеденных залах, где вкушали изысканные яства за длинными столами, покрытыми накрахмаленными скатертями, при свете серебряных канделябров, которые горели даже днем.

Клуб долгое время был чисто мужским, лишь после нескольких судебных исков в 1991 году туда стали принимать женщин.

В 40-е годы XIX века в самом центре Парижа, в отеле Лозен на острове Сен-Луи, существовал «Клуб гашишистов» (то есть любителей наркотика-гашиша), считавшийся родом литературно-художественного салона. На самом деле члены клуба служили «подопытными кроликами» известному психиатру Жаку-Жозефу Моро де Туру, изучавшему различные формы безумия. С помощью наркотика он вызывал у людей «искусственное безумие», считая, что наблюдение за их одурманенным состоянием и болтовней поможет ему постичь бред сумасшедших.

Члены клуба пили крепкий кофе и употребляли давамеск – наркотик, привозимый из Северной Африки. В его состав входили корица, гвоздика, мускатный орех, фисташки, сахар, апельсиновый сок, сливочное масло, экстракт шпанской мушки и большое количество гашиша. Ритуалы клуба подражали восточным обычаям, его председателем был аристократ Вьё де ла Монтань, которого называли «Принц ассасинов». Клуб просуществовал более пяти лет, и его успели посетить многие знаменитости: писатель Теофиль Готье, карикатурист Оноре Домье, художник Поль Шенавар, скульптор Жан-Жак Прадье и его жена Луиза Дарсе (прототип Эммы Бовари).

Припев:

14 декабря 1825 года в Петербурге творилось страшное, горожане были не на шутку взволнованы. Еще бы: войска взбунтовались! Гвардейский флотский экипаж, Лейб-гвардии Гренадерский полк и Лейб-гвардии Московский полк вышли на площадь, выстроившись в каре вокруг Медного всадника. Всего лишь две недели тому назад после скоропостижной смерти бездетного императора Александра I Павловича они присягнули Константину – его младшему брату. Присягу начали приносить дворяне и чиновники… И вдруг все изменилось: объявили, что Константин Павлович от престола отрекся, и надо по новой присягать следующему по старшинству брату – Николаю Павловичу. Народ, простые солдаты недоумевали. И тут гвардейские офицеры раскрыли «правду»: мол, Константину не дают занять престол, нарочно держат его в Варшаве, подальше от Петербурга, а Николай обманом захватил власть. Надо подняться за истинного государя – за Константина! И за Конституцию. Все вышесказанное было совершеннейшей ложью, выдумкой Кондратия Рылеева, но солдаты поверили своим командирам.

К Сенатской площади подтягивалось все больше и больше зевак, наблюдая за стоявшими по квадрату полками. Зеваки толпились в окрестных переулках и усеяли крыши домов. Между собой переговаривались, недоумевали: кто же эта Конституция? Решили, что жена Константина.

К солдатам выезжали и пробовали говорить с ними полковник Стюрлер, великий князь Михаил Павлович и митрополит Новгородский и Петербургский Серафим. Герой Отечественной войны 1812 года генерал-губернатор Санкт-Петербурга Михаил Милорадович, человек умный и авторитетный, тоже пытался уговорить солдат вернуться в казармы. К тому же он считался сторонником Константина, и была надежда, что войска ему поверят. И действительно, солдаты прислушались к его речам. Тогда декабрист Оболенский, выйдя из рядов восставших, ранил его штыком в бок. В то же время Каховский выстрелил в Милорадовича. Через несколько часов Милорадович скончался.

Гибель Милорадовича изменила все: правительство прибегло к силе. Первые залпы были холостыми: они предназначались, чтобы разогнать зевак. Увы: толпа кинулась бежать, и в давке погибло много народа. Следующие залпы были даны картечью.

«В промежутках выстрелов можно было слышать, как кровь струилась по мостовой, растопляя снег, потом сама, алея, замерзала», – писал позже декабрист Николай Бестужев. К ночи все было кончено.

Так закончилась история самых известных в России тайных обществ, объединенных под собирательным названием «декабристы». На самом деле обществ было несколько, и программы у них значительно различались.

Началось все примерно за десять лет до восстания, а вернее – сразу после окончания войны 1812–1814 годов. Громы кровопролитных сражений отшумели, мирные договоры были подписаны, Европа освобождена от узурпатора. Но за годы войны офицеры привыкли к тому, что именно от них зависит судьба Отечества, что именно они принимают судьбоносные решения. А в мирное время военная служба оборачивалась низкопоклонством, служением морально устаревшему самодержавию, поддержкой ненавистной аракчеевщины. Людям, привыкшим определять судьбы Европы, внезапно запретили думать и принимать решения. Тогда и возникли четыре ранние преддекабристские организации: две офицерские артели – одна в Семеновском полку, другая среди офицеров Главного штаба («Священная артель»), Каменец-Подольский кружок и «Орден русских рыцарей».

Создание офицерской артели в гвардейском полку было делом обычным: режим полковой жизни легко соединял офицеров в коллектив с общим распорядком дня и близкими потребностями. Но теперь у офицерских артелей появились новые признаки, тревожившие начальство. Не нравились гравировки, которые делали члены артелей на своих шпагах: «За правду!». Не нравилось то, что если до войны офицеры, собравшись в компанию, играли в карты или пили и кутили напропалую, то теперь одни играли в шахматы, другие читали вслух иностранные газеты и обсуждали европейские новости.

Просвещенный монарх Александр I, увидев читающих офицеров, насторожился и велел полковому командиру «прекратить артель в Семеновском полку», сказав при этом, что «такого рода сборища офицеров ему очень не нравятся». После этого приказа офицерские союзы из явных стали тайными.

Рассмотрим «Союз русских рыцарей», созданный будущим декабристом Михаилом Федоровичем Орловым и Матвеем Александровичем Дмитриевым-Мамоновым, участником войны с Наполеоном, страстным патриотом, предложившим в начале войны 1812 года на собственные средства образовать новый кавалерийский полк, человеком очень непростой судьбы, впоследствии объявленным сумасшедшим. В этот тайный кружок входили и некоторые российские «мартинисты», проходившие по одному процессу с Новиковым.