Спать так спать. Действительно, отдохнуть надо. И пора завязывать с выпивкой. Кажется, он дошел до своей станции. Дальше пути нет. Зато есть перспектива сложить тут свою буйну головушку. Ну и пусть. Он солдат, его дело – воевать и, если надо, – умирать. Второе с таким войском и арсеналом более чем реально. Час продержаться – и то чудо будет. А начальник тут – чудило на букву «м». Не поверил. И, если честно, правильно, что не поверил. Явился хрен с горы помощь предлагать. Ему повезло еще – местные безопасники совсем мышей не ловят, иначе сидеть бы сейчас Вексу пред ясными глазами местного Ягоды и строчить на самого себя доносы, а не водку пьянствовать… Но он, Векс, настырный. Завтра опять пойдет.

– Эй, мужик, погоди-ка, спрошу что?..

Векс обернулся на голос… И все. Темнота.

Интересно, что это у них за штука такая? Классно вырубает, с гарантией.

13–14 ноября 2033 года. Станция Гражданский проспект

Вот и все. Векс ушел. Марк мертв, Мороз с Координатором тоже. Кристи…

Целая жизнь всего за четыре дня.

– Мамба, выпить есть? Да не кривись, знаю, что припрятано! Делись.

– Адреналиновый голод начинается?

– Обзывай, как хочешь. Только вот тут, – Алекс постучал себя по груди, – пусто. Словно жизнь кончилась.

– Нет, ребята-демократы, пулемет я вам не дам. Ладно, сейчас я тебе плесну, но больше даже не приходи. Мне тут только алкоголиков не хватало.

– И себе лей. Не одному же…

– И себе. – Мамба плеснул в кружки и тут же убрал шкалик. – Не облизывайся, не дам больше! И погодь, закусь поставлю.

Пара печенюшек, банка тушенки… Царский стол!

– И за что пьем?

– Давай за запасной путь. Пусть повезет Кирюхе.

– Тогда вздрогнули…

Через два часа в умат пьяный Мамба отчаянно тряс пузырьком над кружкой:

– Ну, кисонька, ну еще немножко…

* * *

Алекс сидел на топчане и не мигая смотрел в одну точку. Мамба пристроился на стуле и непослушными руками пытался соорудить из мокрого полотенца чалму. Получалось плохо, полотенце падало ему то на колени, то на пол.

– Да бли-ин горелый, сколько можно?

– Димон, скажи, что вчера было?

– Лечение. Сеанс п-психо…ик… терапии.

– Хреново-то как.

– Ан-налогично. Зато тут, – Мамба ткнул себя в грудь, – не болит.

– А голова…

– Голова не жопа, завяжи и лежи. Сейчас вот поднимусь и чифирчику нам соображу. Полечимся.

– Чифирь – хорошо. А сладкий?

– Ты не борзей уж совсем-то. Спирт выжрал, заварку тоже на тебя перевожу, еще и сахару ему?

– Ага. И побольше. Чтоб слиплось. Можно?

Чифирь был терпкий, горячий и в меру сладкий. Амброзия. Живая вода.

– Мамба, а я поживу у тебя сегодня, а? Чтоб народ мордой лица не пугать?

– Да хоть насовсем переселяйся, не жалко.

– Ага, чтоб Ратников и меня в педики записал. И что ты ржешь, гуталиновая твоя морда?

И засмеялся сам. И тут же схватился за голову.

– У-у-у…

– Да ладно, не притворяйся, полегчало же.

– Не знаю. Наверное. Просто, понимаешь, раньше была какая-то система, привычный ритм. Я знал, что от меня требуется, чего от кого ждать. А сейчас… Я словно потерял чего. Словно все надо начинать сначала.

– Слушай, Гринев. Все это – интеллигентские сопли. Скажи Рату, пусть тебя на работу пристроит. Попашешь смену – вся дурь из башки уйдет.

– Наверное, прав ты. Крыся как?

– Все так же. Готовься, лучшего не будет.

– Я не понимаю… Ты же сам говорил: ничего страшного!

– Жить она не хочет. Вот и все. Раньше бы посадил на ту же глюкозу…

– Зачем?

– Не понимаешь? Она не от раны умирает. От банального голода. И от обезвоживания.

– Сколько?..

– Первым узнаешь. Не долго.

* * *

Дверь не заперта, значит, Ратников на месте.

– Зайду?

– Давай, сам хотел за тобой послать.

Они не виделись с того самого дня. Алекс избегал встречи, а Рат не настаивал. Оба понимали: им будет тяжело забыть произошедшее.

Ратников сидел за столом, откинувшись на спинку стула, довольный, как кот, объевшийся ворованной колбасой. Абсолютно седой, постаревший, Рат, кажется, даже похудел и стал меньше ростом. Но вот он поднял глаза, взглянул на Грина… И старик исчез, словно и не было: перед Алексом явился прежний Феликс Ратников, собственной персоной, вот он, любите и жалуйте.

– Чего? Проходи, не кусаюсь. Дверь только прикрой, дует. А ты, – Рат посмотрел под стол, – марш домой. Позднее позову.

– Чего застыл? Проходи, не кусаюсь. Дверь только прикрой, дует. А ты – марш домой.

Только теперь Алекс обратил внимание на весьма привлекательное существо лет семнадцати от роду, примостившееся на стульчике сбоку. Девчонка совсем. Нездешняя.

Девица вспорхнула и продефилировала мимо Алекса вполне профессионально виляя попой. А взгляд-то какой, оценивающий. Ищет, кто даст за нее подороже? Шалава…

– Что, хороша сучка? Шлюшка мелкая, проститутка малолетняя.

Сказано это было таким тоном, что Грин так и не понял, восхищается Рат девкой или кроет ее последними словами.

– Морозово наследство. Пашка мне ее подогнал, вчера, вечерним «дилижансом». И как тебе? Понравилась?

– Я что ее, трахал?

– И не надейся. Мне она еще самому не надоела. А Казачок все-таки молодец, умел же баб выбирать! Всю ночь мне спать не давала.

– А Сальников-то что себе такую красоту не оставил?

Рат рассмеялся.

– Пашка? Все лучшее – начальству. А себе другую подберет, малолетних блядей на его век хватит. Особливо на Мужества. Ладно, про это потом.

Рат вытащил бутылку, разлил тягучую жидкость в две кружки, одну протянул Грину.

– Давай выпьем. Не отказывайся. За мирное сосуществование.

– Думаешь, уживемся?

– А есть варианты? Ты мне нужен, а я нужен тебе.

– Ты мне – нет.

– Не ври царю. Нужен. Иначе бы не пришел сейчас.

«Ратников! Ты – конченная скотина. И ты прав. Просто потому, что по-прежнему – на своем месте».

– Ну что? Мир?

– Мир.

Выпили.