– Да, нечто вроде этого, – ответила Диана,помолчав. – Но я не жалею. Играть в жизни куда интересней, чем на сцене. Сглупыми молодыми людьми, начитавшимися вредных книжек, я исполняю одну роль, сБурляевым другую, со Сверчинским совсем третью… Я счастливее многих, господинФандорин. Мне никогда не бывает скучно.

– Я понимаю различие между ролью нигилистки и„сотрудницы“, но разве так уж по-разному нужно в-вести себя с жандармскимполковником Сверчинским и жандармским подполковником Бурляевым?

– О-о, сразу видно, что вы ничего не смыслите втеатре. – Она увлеченно всплеснула руками. – Это две совершенноразные роли. Хотите я скажу вам, как нужно добиваться успеха у мужчин? Думаете,нужна красота? Вовсе нет! Какая у меня может быть красота, если вы даже невидите моего лица? Всё очень просто. Нужно понимать, что представляет собоймужчина, и играть по контрасту. Это как в электричестве: противоположные зарядыпритягиваются. Возьмем Петра Ивановича. Он человек сильный, грубый, склонный кпрямому действию и насилию. С ним я слаба, женственна, беззащитна. Прибавьтесюда служебный интерес, аромат тайны, на который мужчины так падки – ибедненький Бурляев становится податливей воска.

Эраст Петрович почувствовал, что цель вот она, совсем близко– только бы не сорваться.

– А Сверчинский?

– Ну, этот совсем из другого теста. Хитрый, осторожный,подозрительный. С ним я простодушна, бесшабашна, грубовата. Про интерес и тайнуя уже говорила – это компонент непременный. Верите ли, Станислав Филиппович напрошлой неделе у меня тут в ногах валялся, умолял сказать, состою ли я в связис Бурляевым. Я выгнала его и велела без вызова не показываться. Какова„сотрудница“, а? Главный губернский жандарм у меня, как пудель, на „апорт“откликается!

Вот он, результат номер один: Сверчинский не бывал здесь спрошлой недели, а значит, от него получить сведения о приезде Храпова Диана немогла.

– Блестяще! – одобрил статский советник. –Значит, несчастный Станислав Филиппович уже целую неделю п-пребывает в ссылке?Бедняжка! То-то он так бесится. Поле битвы осталось за Охранным отделением.

– Ах нет! – закисла от тихого смеха роковаяженщина. – В том-то и дело, что нет! Бурляеву я тоже дала недельнуюотставку! Он должен был счесть, что я предпочла ему Сверчинского!

Эраст Петрович нахмурился:

– А на самом деле?

– А на самом деле… – „Сотрудница“ наклонилась идоверительно шепнула. – А на самом деле у меня были обычные женскиенеприятности, и я в любом случае должна была отдохнуть от обоих своихвозлюбленных!

Статский советник поневоле отшатнулся, а Диана еще пущезашлась в приступе своего шипяще-свистящего веселья, очень довольнаяпроизведенным эффектом.

– Вы – кавалер деликатный, чопорный и придерживающийсястрогих правил, поэтому вас я интригую цинизмом и нарушениемусловностей, – беззаботно призналась несостоявшаяся актриса. – Ноделаю это не из практического интереса, а исключительно от любви к искусству.Женские неприятности у меня закончились, но вам, мсье Фандорин, надеяться не начто. Напрасно вы тут разливаетесь соловьем и осыпаете меня комплиментами. Высовершенно не в моем вкусе.

Эраст Петрович поднялся с дивана, охваченный ужасом, обидойи разочарованием.

Ужас был самым первым из чувств: как могла эта кошмарнаяособа вообразить, будто он ее домогается!

Обида подступила вместе с воспоминанием: уже во второй разза день женщина объявляла ему, что он не в ее вкусе.

Но сильнее всего, конечно, было разочарование: утечкасведений произошла не через Диану.

– Уверяю вас, сударыня, что на мой счет вы находитесь всовершеннейшем з-заблуждении, – холодно сказал статский советник инаправился к двери, провожаемый шелестящим, задушенным смехом.

В пятом часу, мрачный и подавленный, Фандорин заехал вБольшой Гнездниковский.

Единственная из перепавших ему перспективных версий самымпостыдным образом провалилась, и теперь оставалось лишь играть жалкую рольнахлебника. Статский советник не привык питаться крохами с чужого стола и,предвидя унижение, чувствовал себя скверно, однако получить сведения о ходерасследования было совершенно необходимо, ибо ночью предстояло докладыватьгенерал-губернатору.

Охранное будто вымерло. В дежурной на первом этаже ни одногофилера, только полицейский надзиратель и письмоводитель.

Наверху в приемной томился Зубцов. Эрасту Петровичуобрадовался как родному:

– Господин статский советник! Что-нибудь есть? Фандоринугрюмо покачал головой.

– У нас тоже пусто, – вздохнул молодой человек иуныло покосился на телефонный аппарат. – Верите ли, сидим тут целый день,как прикованные. Ждем весточки от Гвидона. Я и господин Пожарский.

– Он здесь? – удивился Эраст Петрович.

– Да, и очень спокоен. Я бы даже сказал, безмятежен.Сидит в кабинете у Петра Ивановича, журнальчики почитывает. Сам господинподполковник поехал в студенческое общежитие на Дмитровку, допрашиватьподозрительных. Евстратий Павлович со своими абреками, по его собственномувыражению, „отправился по грибы по ягоды“. Сверчинский с утра затеял объезжатьвсе московские заставы и с каждой считает необходимым телефонировать. Я ужкнязю и докладывать перестал. Вечером неутомимый Станислав Филиппович личнопроверит, как работают его люди на вокзалах, а ночевать собирается наНиколаевском, вот какое служебное рвение, – иронически усмехнулсяЗубцов. – Изображает активность перед новым начальством. Только князь неиз дураков, его показным усердием не обманешь.

Эраст Петрович припомнил вчерашние смутные угрозы Сверчинскогов адрес столичного гостя и покачал головой: вполне возможно, что дело здесьбыло вовсе не в усердии, а имелся у хитроумного жандармского начальника икакой-то иной умысел.

– Так от Гвидона н-ничего?

– Ничего, – вздохнул Зубцов. – Минут десятьтому телефонировал некий мужчина, а я как назло был в кабинете у князя. Уаппарата оставил письмоводителя. Пока меня подзывали, связь разъединилась. Мнеэтот звонок покою не дает.

– А вы пошлите справиться на т-телефоннуюстанцию, – посоветовал Эраст Петрович. – Пусть установят, с какогономера поступил вызов. Технически это вполне возможно, я проверял. Войтиможно? – слегка покраснев, показал он на дверь кабинета.

– Ах, ну что же вы спрашиваете, – удивилсяЗубцов. – Конечно, входите. Пожалуй, и в самом деле пошлю на станцию. Пономеру узнаем адрес и осторожненько проверим, что за абонент.