– Да, бедняк должен много трудиться ради хлеба насущного; но зато он свободен. Пропитание – это все, что он может потерять или обрести. Ему доступно все, если в нем живет Тот, кто наполняет собой все сущее – землю, небо, звезды, цветы, детей. Я понимаю: мое величие состоит лишь в том, что я являюсь частью Бесконечного, но лишь в этом. Все, что я вижу, – мое. Я – неотъемлемая часть своего окружения, в котором живу. Скольких радостей я был бы лишен, если б был просто мальчиком из бедной семьи!

На уроках Чулалонгкорн был внимателен, спокоен, вежлив; к своей старой тете и младшим братьями неизменно относился с любовью, бедным сопереживал со всей искренностью своего доброго сердца. Занимался он усердно, упорно преодолевая возникающие на его пути трудности и препятствия, и, казалось, в этом его решимость только крепла по мере того, как он узнавал новые идеи. Каждый раз, добиваясь в учебе очередного успеха, он испытывал восторг, радовался новым мыслям, которые указывали на то, как мало он еще знает, и это вдохновляло его на дальнейшую работу, открывало новые возможности на пути интеллектуального совершенствования. Но я понимала и с грустью отмечала, что для его страстной натуры это переходное состояние, и недалек тот час, когда он осознает свое неизбежное предназначение, что для него явится потрясением, и это либо укрепит в нем, либо уничтожит все то прекрасное, что есть в развивающейся личности наследника престола.

Близилось время ритуала пострижения, традиционного для всех юных принцев Сиама, и Чулалонгкорн постепенно, но все более заметно, выходил из-под моего влияния. Король решил отметить совершеннолетие наследника с необычайной помпезностью. С этой целью он тщательно изучил летописи и хроники Сиама и Камбоджи и составил подробное описание весьма любопытной процессии, коей сопровождалась церемония пострижения одного сиамского принца много веков назад, и вознамерился организовать подобное торжество – но только более грандиозное и дорогостоящее – для своего сына. Программа праздника, включая процессию, предусматривала и представление по мотивам «Рамаяны» и событий из жизни древних королей Камбоджи.

В подготовке праздника участвовало все королевство. Для гигантского спектакля отбирали красавиц примерно из девяти тысяч молодых женщин, включая самых привлекательных наложниц. Со всех уголков королевства приглашали или нанимали мальчиков и девочек для помощи в организации и проведении представления. В пышной процессии участвовали представители всех народов мира. В нашей школе обычные уроки отменили, а вместо них мы проводили репетиции: разучивали песни, танцы, пантомимы, декламировали стихи.

В центре дворцового сада насыпали высокий искусственный холм – Кхоа-Кра-Лаат. На вершине воздвигли золотистый храм или пагоду удивительной красоты, который украсили гобеленами с изображением восходящего солнца на восточной стороне и серебристой луны – на западной. С четырех сторон света на страже стояли четыре фигуры: белый слон, священный бык, конь и лев. Эти фигуры имели конструкцию, позволявшую сдвигать их в одно место и поворачивать. После торжественной церемонии пострижения, принца полагалось облить специально доставленной из Брахмапутры священной водой, которая будет стекать в мраморную купель.

Церемонию пострижения называют по-разному, в зависимости от статуса подростка. У простолюдинов это Кхон Чук; у представителей знати и лиц королевской крови – Сох-Кхан (вероятно, от санскритского «Сох Сахтха Кам», что значит «в целости и сохранности»). Согласно преданию, это очень древний обычай. Его зарождение связывают с одним брахманом. Его единственный сын тяжело заболел, оказался на грани смерти. Врачи сочли его случай безнадежным, решив, что мальчиком овладели злые духи. Безутешный отец обратился к святому человеку, одному из первых последователей Будды: нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы избавить его дражайшего сына от мук и спасти от гибели? Преподобный святой велел ему молиться и просить других людей молиться за сына, а также полностью сбрить ту часть волос, которой с самого рождения никогда не касались бритва или ножницы. Результат всех несказанно обрадовал: мальчик выздоровел. Потом и другие стали прибегать к подобному способу исцеления, так возник обычай пострижения. Детям принцев – и девочкам, и мальчикам – вообще нельзя состригать пучок на макушке до поры их вступления в зрелость. И тогда все, кто связан с их семьями узами родства или дружбы, дарят им ценные подарки.

Когда вся подготовка, требуемая для успешного театрализованного представления, была завершена, король, посоветовавшись с астрологами, послал глашатаев к правителям всех провинций Сиама, дабы известить этих вельмож о назначенном времени юбилейных торжеств, попросить их прибыть на праздник и оказать содействие. Такие же распоряжения были направлены всем священнослужителям королевства, которым предписывалось по очереди проводить религиозные службы большими и малыми группами в течение нескольких дней праздника.

Ранним утром знаменательного дня принца торжественно доставили на великолепном золотом троне в Маха Прасат. Места в процессии были распределены следующим образом.

Сначала несли золотые зонты, большие и малые, а также опахала.

Затем шли двенадцать пышно одетых мужчин из числа наиболее влиятельных представителей знати, по шесть с каждой стороны золотого трона. Это были телохранители принца.

За ними выступали четыреста амазонок в отделанной золотой тесьмой зеленой униформе со сверкающими доспехами.

Следом двенадцать дев в расшитых золотом платьях и немыслимо красивых головных уборах, украшенных драгоценными камнями, исполняли танец для принца под тихий монотонный ритм барабанов бандо [109]. В центре этой группы шли три миловидные девушки. Одна несла великолепный павлиний хвост, двое других – ветки из золота и серебра, на которых сверкали листочки и диковинные цветы. Этих барышень с обеих сторон охраняли две дуэньи.

За ними величественная группа брахманов несла позолоченные чаши с жареным рисом (кхоа ток), который они горстями швыряли по обе стороны от процессии – как символ изобилия.

Затем – еще одна группа брахманов. На ходу они били в барабаны бандо.

За ними двое юношей знатного происхождения в роскошных одеждах несли золотые чаши в форме лотоса, в которых сидели райские птицы нок куравик, пение которых, как говорили, завораживало даже хищников.

Дальше шагал отряд молодых людей – подрастающее поколение элиты Сиама, – увешанных золотыми ожерельями и цепями.

Отряд японских телохранителей короля.

Еще одна шеренга юношей в национальных костюмах Хиндустана.

Малайские юноши в национальных костюмах.

Китайские юноши в национальных костюмах.

Сиамские юноши в английских костюмах.

Отряд королевской пехоты во главе с саперами в европейской форме.

За ними шествовали тысяч пять мужчин в длинных розовых одеяниях и высоких конусообразных головных уборах. Они изображали ангелов-хранителей разных народов.

Потом появились группы музыкантов в алом. Они имитировали крики птиц, звуки падающих фруктов и журчание далеких ручьев в воображаемых лесах, через которые они якобы пробирались к Священной горе.