Старый немецкий окоп, в котором устроил свой временныйкомандный пункт капитан Ахунбаев, находился на краю картофельного поля. Напочерневшей ботве, стоявшей на уровне глаз, холодно белели мельчайшие капливоды. Справа тянулось невидимое шоссе, обсаженное старыми вязами. Их толстыестволы и голые ветки туманно рисовались на белом предутреннем небе, как наматовом стекле. Несколько разбитых острых, готических крыш так же туманновиднелись слева.

Впереди же была чёрная мокрая земля картофельного поля,полого спускавшегося в низинку, наполненную синеватым туманом.

А ещё дальше, за низиной, начиналась опять возвышенность, носейчас её совсем не было видно. На ней были немецкие позиции, которые снаступлением дня должен был атаковать и занять батальон капитана Ахунбаева приподдержке батареи капитана Енакиева.

План атаки, разработанный Ахунбаевым со свойственной емубыстротой и горячностью, в самых общих чертах заключался в следующем.

Две роты должны были до света скрытно обойти немцев справа,перехватить немецкие коммуникации и ждать, по возможности не открывая огня и вовсяком случае не обнаруживая своей численности. Затем одна рота должна была приподдержке всей артиллерии открыто атаковать немецкие позиции в лоб. Одна ротадолжна была остаться в резерве. Капитан Ахунбаев рассчитывал, что, атакуя однойротой позиции противника, у которого, по сведениям разведки, было околобатальона, он заставит немцев выйти из окопов и перейти в контратаку. Именно вмомент этой контратаки и должны были ударить с фланга, а даже, может быть, и стыла, те две роты, которые были посланы в обход. Таким образом, немцы оказалисьбы зажатыми в тиски и принуждёнными под сильным фланговым огнём перестраиватьсвои боевые порядки, что всегда ведёт к огромным потерям и, в конечном счёте, ксдаче позиции. Или они должны были продолжать бой в прежнем направлении,заслонившись с тыла резервом. Но тогда капитан Ахунбаев перебрасывает ротусвоего резерва на усиление двух рот, действующих в тылу у неприятеля,добивается в этом месте численного превосходства и занимает немецкие позиции стыла, посадив немцев в мешок.

План этот был хорош и, принимая в расчёт плохое моральноесостояние противника, а также отличное качество стрелков Ахунбаева, вполнеосуществим. Но для капитана Енакиева, привыкшего тщательно взвешивать иобдумывать каждую мелочь, была в этом плане одна неясная вещь. Было в точностине известно, какими резервами располагают немцы. По данным разведки, их резервыбыли невелики. Но кто мог поручиться, что в течение ночи они не перебросилисюда крупных подкреплений? Может быть, сейчас, в эту самую минуту, немецкаяпехота выгружается из транспортёров где-нибудь за возвышенностью, которуюсобирается атаковать капитан Ахунбаев. Тогда одной роты резерва окажетсяслишком мало, и дело может обернуться для капитана Ахунбаева очень худо.

Но так как все эти сомнения капитана Енакиева были основаныне на точных фактах, а только на предположениях, то, выслушав план и получивбоевое задание, он коротко и сухо произнёс:

— Слушаюсь!

А впрочем, ничего и нельзя было сделать. Роты Ахунбаева ужезанимали исходные рубежи, машина атаки хотя ещё и незаметно, но уже пришла вдвижение, а капитан Енакиев твёрдо знал, что принятое решение никогда неследует отменять. Он только понял, что дело будет горячее и что если у немцевобнаружатся свежие резервы, то остаётся одна надежда на меткость и быстротуогня его пушек.

Он посмотрел в свою записную книжку, подсчитал общееколичество имеющихся патронов, поморщился и приказал по телефону как можно скореепривезти на огневую позицию ещё боевой комплект.

Теперь всё это было сделано. Оставалось ждать.

— Ну, капитан, — сказал Енакиев, протягивая Ахунбаеву руку взамшевой перчатке, — разрешите откланяться.

— Где вы будете находиться?

— На своём наблюдательном пункте. А вы?

— С ротой резерва.

Они крепко пожали друг другу руки. И, как всегда, перед темкак расстаться, сверили часы. У капитана Ахунбаева было шесть часов двенадцатьминут. У капитана Енакиева — шесть часов девять минут.

— Отстаёте, — сказал капитан Ахунбаев.

— Торопитесь, — сказал капитан Енакиев с ударением.

Они немножко поспорили о том, у кого вернее часы. Но этобыло только так, скорее — по старой привычке. Ахунбаев знал, что у Енакиевачасы идут абсолютно верно.

— Уговорил, — сказал Ахунбаев, весело блестя своими чёрными,как жучки, жёсткими глазами, и перевёл свои часы на три минуты назад. — Итак,надеюсь на вас, как на каменную гору.

— Надейтесь.

— Огоньку не жалейте.

— Дадим. Ваш табачок — наш огонёк, — сказал Енакиеврассеянно и не совсем кстати солдатскую яоговорку.

— Главное, не отставайте.

— Не отстану.

— Стало быть, до свидания на немецкой оборонительной линии.

— Или раньше.

— Ну, счастливо, — решительно и уже по-командирски сказалАхунбаев. — Действуйте.

— Слушаюсь.

Они ещё раз пожали друг другу руки и разошлись.

Первым из окопа выбрался капитан Енакиев и, приказав своемутелефонисту открепляться и тянуть провод на командирский наблюдательный пункт,сам отправился посмотреть, что делается на батарее.

Дул неприятный предрассветный ветер, и кое-где под сапогамиуже потрескивал лёд. Всё вокруг было тихо, и лишь изредка на западе то там, тоздесь трепетал качающийся свет немецких осветительных ракет, уже совсем бледныхна фоне отчётливо побелевшего неба.

Когда капитан Енакиев, за которым по пятам с автоматом нашее следовал Соболев, добрался до батареи, туман на востоке уже немногопорозовел и ветер стал ещё неприятней.

Огневая позиция батареи была разбита на площади громадногояблоневого сада за очень длинной и скучной стеной, сложенной из бурогоплитняка. В нескольких местах стена была обвалена снарядами. Через одну из этихбрешей капитан Енакиев прошёл в сад.

Пушки, глубоко вкопанные в землю между старыми, симметричнорассаженными яблонями, далеко отстояли друг от друга и были затянутымаскировочными сетями. Их трудно было заметить даже вблизи. Ко вдалеке сквозьголые ветви яблонь за садом виднелась длинная черепичная крыша бурого, скучногофольварка с вырванными рамами окон, и под этой крышей утомлённым утреннимогоньком светился ещё не погашенный фонарик — ночная точка отметки. Онапоказывала, что батарея здесь.