Ковалёв строго наклонил голову. Он знал. Он был единственныйчеловек на батарее, который знал. Капитан Енакиев помолчал, глядя прищуреннымиглазами перед собой, как бы рассматривая где-то вдалеке маленького мальчика всиней матросской шапочке, которому сейчас должно было бы исполниться семь лет.

— Заменить-то он мне его, конечно, не заменит, что об этомтолковать, — сказал он, глубоко вздохнув и не стараясь скрыть от Ковалёва этотвздох, — но… но ведь бывает же, Василий Иванович, и два сына? Верно?

— Бывает и три сына, — сумрачно сказал Ковалёв и тожевздохнул, не скрывая своего вздоха.

— Ну, я очень рад, что вы мне советуете. Я, признаться, ужеи рапорт командиру дивизиона подал, чтобы мальчика оформить. Пусть будет у меняхороший, смышлёный сынишка. Верно?

Капитан Енакиев крепко затянулся и стал медленно выпускатьизо рта дым, продолжая сквозь этот дым задумчиво смотреть вдаль. И вдруг лицоего переменилось. Он немного повернул ухо в сторону переднего края инахмурился. Ему показалось, что где-то далеко на правом фланге, в глубиненемецкой обороны, начался сильный ружейный и миномётный огонь. Капитан Енакиеввопросительно посмотрел на Ковалёва.

— Точно. Бьют. И довольно сильно, — сказал Ковалёв, вынимаяватку из уха.

Капитан Енакиев снова прислушался. Но теперь можно было и неприслушиваться. К звукам ружейной и миномётной перестрелки присоединился грохотартиллерии. Он был так громок, что разбудил некоторых солдат, которые вскочилии, сидя на земле, стали поправлять шлемы.

Капитан Енакиев сразу понял значение этого внезапногошквального огня на правом фланге. Случилось то худшее, что он и предполагал.Немцы успели подбросить сильные резервы, и теперь эти резервы громили две ротыАхунбаева, посланные в обход. Капитан Енакиев бросился к телефонному окопчику,чтобы соединиться с Ахунбаевым. Но в это время навстречу ему из окопчикавыскочил сержант Матвеев, крича:

— Батарея — к бою!

Капитан резко отстранил его, спрыгнул в окоп.

— Командирский наблюдательный! — быстро сказал он.

— На проводе, — сказал телефонист и подал ему трубку,предварительно обтерев её рукавом.

— У телефона шестой, — сказал капитан Енакиев, делая усилие,чтобы говорить спокойно. — Что там у вас делается?

— В районе цели номер восемь наблюдается сильное движениепротивника. По-видимому, готовится к атаке. Накапливается.

— Какими силами?

— До батальона.

— Хорошо. Сейчас приду, — сказал капитан Енакиев и хотелшвырнуть трубку, но вовремя сделал над собой усилие и не торопясь отдал еётелефонисту.

Цель номер восемь находилась как раз на той самой высоте,которую собирался атаковать в лоб капитан Ахунбаев. Теперь уже вся картина былаполностью ясна. Случилось самое тяжёлое из того, что можно было предполагать:немцы разгадали план Ахунбаева и опередили его.

И когда капитан Енакиев мчался на «виллисе» — на переднемкрае он редко пользовался лошадью — напрямик через канавы и огороды кнаблюдательному пункту, он услышал, как сзади беглым огнём бьёт его батарея икак низко над головой свистят её снаряды, а впереди начинается пехотный бой.

Командирский наблюдательный пункт был вынесен так далековперёд, что поле боя просматривалось с него простым глазом.

Достаточно было капитану Енакиеву посмотреть в амбразуру,чтобы сразу понять всю обстановку. Батальон немецкой пехоты спускался с возвышенностина ту самую роту капитана Ахунбаева, которая предназначалась для фронтальнойатаки и ещё не развернулась.

Теперь капитан Ахунбаев, учитывая обстановку, мог сделатьтолько две вещи: либо немного отступить и занять более выгодную оборону встарых немецких окопах по эту сторону лощины, что было вполне благоразумно;либо принять встречный бой с превосходящим его силы противником и немедленноввести в дело единственную свою роту резерва, что было смело до дерзости.

Капитан Енакиев достаточно хорошо знал своего другаАхунбаева. Не было сомнений, что он выберет встречный бой. И действительно, неуспел Енакиев это подумать, как телефонист подал ему снизу, из своей ниши,телефонную трубку. Енакиев присел на корточки на дне окопа, чтобы пальба немешала разговаривать, и услышал возбуждённый весёлый голос Ахунбаева:

— С кем говорю? Это вы, шестой?

— Шестой слушает.

— Узнаёте меня по голосу?

— Узнаю.

— Прекрасно. Вам обстановка ясна?

— Вполне.

— Ввожу в дело резервы. Атакую. Поддержите.

— Слушаюсь.

— Через сколько времени ждать?

— Через пятнадцать минут.

— Долго.

— Быстрей не могу.

— Отстаёте, деточка, — пошутил Ахунбаев. И, несмотря на всюсерьёзность обстановки, Енакиев принял его шутку.

— Не мы отстаём, а вы, как всегда, спешите, — отшутилсяЕнакиев, хотя на душе его было невесело. — Где вы находитесь?

— В точке, которая обозначена на вашей карте синим кружкомсо стрелкой.

— Понятно. Так мы — соседи.

— Милости просим.

— Сейчас будем вместе.

— Всегда рад.

— До свидания.

— Целую, обнимаю вас и всё ваше хозяйство.

Этот лёгкий, весёлый разговор по телефону, который состороны мог показаться пустым, на самом деле был полон глубочайшего смысла. Онобозначал требование Ахунбаева, чтобы его пехоту сопровождали пушки, и согласиеЕнакиева на это требование. Он обозначал вопрос Ахунбаева: «А ты меня, другмилый, не подведёшь в решительную минуту?» — и ответ Енакиева: «Не беспокойся,положись на меня. В бою мы будем всё время вместе. Мы вместе победим, а еслипридётся умереть, то мы умрём тоже вместе».

После этого капитан Енакиев приказал по телефону первомувзводу своей батареи немедленно сняться с позиции и, не теряя ни секунды,передвинуться вперёд, сколько можно будет — на грузовиках, а дальше — на руках,вплотную до ротных порядков. Второму взводу он приказал всё время стрелять,прикрывая открытые фланги ударной роты капитана Ахунбаева.