«Да какая тебе разница? – подумалаЛёля. – Труба забрана решеткой, туда все равно не пробраться. А если, кпримеру, она засорится, заилится? Ее же должны как-то прочищать. В такомреспектабельном хозяйстве, где даже двери сами собой открываются, не могутдопустить, чтобы заилился водосток!»

Ну, предположим, в трубу как-то попадают.Единственный путь – через это отверстие, забранное решеткой, которая, конечно,заперта на замок.

Лёля покрепче сжала кочергу… Тут же ей пришлов голову, что вместо замка на решетке тоже может быть какая-то электроннаяштуковина. Хотя вряд ли – под водой-то?

Лёля вошла в речку и побрела по вязкому дну,опасливо поглядывая на собак. Сейчас как поднимут лай! Как бросятся в воду,кусая беглянку за ноги!

К ее изумлению, собаки смирно сидели на берегуи спокойно следили, как Лёля подбирается все ближе к решетке. Похоже, ночныекупания не относились здесь к числу запретных удовольствий, даже для беглецов.Или… или просто хозяева усадьбы заранее знают, что этим путем убежатьневозможно?

Лёля постаралась отогнать от себя эти мысли иподергала решетку. Та глухо стукнула о камень – и сердце радостно стукнуло вответ. Решетка не закреплена наглухо! Где-то здесь есть замок!

Опустила руки в воду и нащупала его. Огосподи, да нынче особенно счастливая ночь! Амбарный замчище даже на ощупьпокрыт ржавчиной. Такое впечатление, что последние десять лет, как минимум, егоне касалась рука человека. Ну что, настала пора попробовать крепость кочерги?

Лёле отродясь не приходилось сворачивать замкикочергой. Сначала она никак не могла приноровиться, но… нужда заставит калачипечь! Скоро что-то хрустнуло – вода глушила звуки, но этот звук Лёля уловилавсем телом! Правда, оставался еще вопрос, что именно хрустело: изящнаямодерновая кочережка или старый опытный замок. Она с трепетом вытянула из водыкочергу… цела вроде! Пошарила по решетке, дернула – и та медленно отодвинуласьсантиметров на десять. Понятно – ее замыло илом и песком. Лёля встала начетвереньки и принялась расчищать прутья внизу. Сломала ноготь о какой-токамень. Нет, это не камень, а упавший замок. Лёля хотела отбросить егоподальше, но вместо этого зачем-то повесила на петлю вывернутой дужкой.

Наконец-то удалось отодвинуть решеткунастолько, чтобы протиснуться в трубу. Впрочем, это только так говорится –труба. Там не было ни чугуна, ни бетона. Стены выложены диким камнем, дно –тоже. Причем дно кое-где размыло, ноги ступали по плотному песку, но кое-гдееще торчали камни. Лёля где шла, согнувшись в три погибели, где ползла начетвереньках, сбивая колени и пальцы о камни, прощупывая путь впереди своейуниверсальной кочергой, старательно уверяя себя, что без труда уцепится завыступы на стенах, если дно вдруг резко пойдет вниз. Нет, не шло – только сталосовсем уж каменистым и твердым. Несколько метров Лёля тащилась в полнойтемноте, затем бледные отсветы пали на воду, и вскоре перед ее глазами разлилосьцелое озеро серебряного света.

Пруд! Конец тоннеля! Она добралась!

Увы, здесь тоже была решетка. Лёля с трепетомпротянула к ней руки, пытаясь встать с усталых, избитых колен, – и вдругнога ее канула вниз, а вслед за тем исчезла опора и под другой ногой.

Вода покрыла ее с головой. Лёля полусидела накорточках, так что глубина вряд ли могла быть такой уж большой, но трезворассуждать в такой ситуации мог кто угодно, но только не она. Мало того, чтоЛёля не умела плавать, – она боялась воды, и все те долгие минуты, покабрела и ползла по тоннелю, ее давил страх перед этой водой, которая была здесьвезде, везде. От нее так трудно дышать, она может таить в себе самые коварныенеожиданности. И в самом деле таила! Едва не захлебнувшись, Лёля вцепилась впроклятую решетку, подтянулась, повисла, как обезьяна, держась руками и ногами,чисто инстинктивно зажав под мышкой кочергу. Мгновение дикой, до истошногокрика, нерассуждающей паники… Потом наступило отрезвление, сердце чутьзамедлило свой сумасшедший бег: да некуда тут было так уж глубокопроваливаться, ну подумаешь: чуть подмыло дно, ухнула бы Лёля насилу по грудь,если бы вытянула ноги, коснулась дна… Но она все-таки не стала проверятьдогадку: утвердилась на двух прочно лежащих камнях и начала обследоватьрешетку.

Не много потребовалось Лёле времени, чтобыпонять: судьба устала ей помогать. Либо рабочее время удачи закончилось. Этарешетка оказалась намертво впаяна, вбита, вмонтирована, вкручена в камни.Никаких замков, простых или сложных. Ни малейшего зазора. Просто сваренная изколючих прутьев невозможность, которая намертво отделяла Лёлю от серебристогоразлива пруда, от шума рощ по его берегам, от белого лица луны, спокойносмотревшей на узницу…

Потрясение, разочарование были столь сильными,что Лёля даже не могла заплакать. Молча, как полумертвая, она балансировала накамнях, изредка безнадежно встряхивая решетку. Неизвестно, сколько прошловремени, как вдруг до отупелого сознания Лёли стало доходить, что свет луны какбы меркнет. Да ведь ночь идет к утру!

Эта мысль была как удар. Близится утро,бегство не удалось, значит… Значит, надо возвращаться, пока не проснулисьобитатели усадьбы. Неизвестно ведь, как здесь карают при попытке к бегству.Скорее всего как во всяких тюрьмах: шаг вправо, шаг влево…

Она бросила последний тоскливый взгляд напрекрасную картину свободы, написанную равнодушным Творцом, и не чуя ногпобрела-поползла по тоннелю.

Теперь он казался еще длиннее, дно – ещенеудобнее. «У меня все коленки будут в синяках», – подумала Лёля, и слезынавернулись на глаза. Наконец она добралась до первых ворот, протиснулась вщель, придвинула на место решетку и даже замок навесила. Может, еще лет десять,как минимум, его не коснется рука человека, а за это время судьба Лёли так илииначе изменится.

Вот именно: так или иначе!

Она выползла на берег, и из травы тут жебесшумно возникли друзья-бультерьеры. Надо же – никуда не ушли. Похоже, они ине сомневались, что Лёля рано или поздно к ним вернется, поэтому так безропотнои отпустили ее на эту мокрую прогулку.

Мокрую, да… С нее течет ручьями, а перед утромстало еще прохладнее. Выколачивая зубами дробь и почему-то чувствуя стыд подвнимательными взглядами собак, Лёля сняла джинсы и футболку, выкрутила до болив ладонях, как могла натуго, вылила воду из кроссовок, отжала носки и оделась.Вообще, могла додуматься и снять кроссовки, прежде чем отправляться в реку,повесила бы их на шею, что ли. Хотя они все равно намокли бы, когда Лёля ухнулав промоину. Да и ноги вконец искалечила бы, босиком-то…

Было отвратительно в мокром. Вдобавок холодпробирал все сильнее.

Лёля наддала было трусцой, чтобы согреться, нотут же спохватилась: обычно сторожевые собаки натасканы бросаться на бегущих.Лучше не пытать судьбу, хватит на сегодня.