Дмитрий, набычась, разматывал повязки сбезжизненной Гошиной руки. Подошел Андрей, мягонькой тряпочкой осторожно протерсмуглую мордашку манекена.

– По-моему, с этим что-то надо делать, –сказал так, пристально и озабоченно вглядываясь в резиновые черты, что Дмитрийрешил, будто Андрей имеет в виду какие-то неполадки с Гошей.

– Ты о чем?

– Как о чем? – Андрей глянулневинно. – У чего – как у пташки крылья? Чего нельзя никак поймать? Вот обэтом самом!

– Не лезь, ладно? – глухо сказал Дмитрий,запихивая перевязочные средства в сумку. – Тебя Разумихин нанял, что ли?Он меня сегодня достал уже!

– Мало доставал, как я погляжу, –невозмутимо ответил Андрей. – Присядь-ка, разговор есть.

– Некогда, – буркнул Дмитрий, направляяськ двери. – Через полчаса айкидо, а еще дел вагон.

– Нету у тебя никаких дел, – усмехнулсяАндрей. – Садись, говорю!

– Да пошли вы все!.. – Дмитрий рванулдверь и выскочил в коридор.

Ничего не видя от злости, он домчался додежурки и только здесь замедлил шаги.

– Димыч, иди сюда, новая фишка! –выглянул развеселый Молодец. – Вот слушайте, ребята. В квартире одногознаменитого «голубого» певца раздается телефонный звонок. Он говорит: «Если этоСаша или Сергей, то меня нет. А если Толя или Филипп – я подойду». Его любовникберет трубку и потрясенно восклицает: «Боря, это девушка!»

Дежурка загромыхала хохотом здоровых мужиков снормальной ориентацией. Только Разумихин не улыбался, исподтишка поглядывая наДмитрия. Похоже, и здесь путь перекрыт. Сейчас возьмется за утренние беседы!Точно, сговорились они с Андреем, не иначе. Из лучших, так сказать, побуждений!Дмитрий никому не позволит лезть в свою жизнь, но перед Андрюхой придетсяизвиниться. Однако если он начнет снова…

Разумихин шагнул к нему, но Дмитрий трусливовыскользнул в коридор, чувствуя себя Колобком, который от бабушки и дедушки,конечно, ушел, а вот насчет всех прочих…

Андрей стоял у окна и не обернулся, когдаоткрылась дверь.

– Андрюха, – угрюмо сказалДмитрий. – Ты меня извини, конечно, но лучше не надо, ладно? Я самкак-нибудь разберусь.

– Черта с два ты разберешься, – холоднопроизнес Андрей. – Я же вижу, как ты со своей жизнью который деньразбираешься, – зла не хватает смотреть!

– Это моя жизнь, – рыкнул Дмитрий. –Моя, понял?

– Неужели? – резко повернулся к немуАндрей, и его правая рука нелепо мотнулась, как неживая. Да она и была неживая…

– Ну ладно, – буркнул Дмитрий, сразусдавшись. – Чего ты от меня хочешь?

– Ты и сам знаешь.

– Да звонил я ей, звонил, вот те крест! –Дмитрий беспорядочно помахал рукой вокруг лица. – Плюнул на все ипозвонил!

– И что?

– Никто не подходит. Ни днем, ни ночью.

– Телефон, может быть, неисправен. Сходи!

– Уже-е, дяденька! – протянулшутовски. – Был-побывал! Дома нетути. Наверное, к родителям уехала, вдеревню.

– Оставь записку, – настаивалАндрей. – В деревню съезди, в конце концов. Ведь невозможно видеть, что стобой делается!

Дмитрий насупился. Значит, это так заметно?Позорно… Тряпка он, значит, если кто-то видит, как ему плохо. В тот прошлыйраз, когда его подкосила женщина, друзья даже и не подозревали сначала, что сним произошло. Тогда Дмитрий был покрепче, моложе и лучше качеством. Беда втом, что в Лёльку его затянуло, как в водоворот… А ведь какие клятвы себе давалтогда, давно, после первого раза! Какие страшные, роковые клятвы! И держалсявсе-таки долго – годков пять. Ничего не позволял, кроме необременительнойпостели, о которой мог с легкостью забыть. И самое смешное, что опять попался какбы на том же самом. Только с точностью до наоборот.

– Я тебе, по-моему, ни разу не говорил просвою первую жену? – спросил внезапно – и с трудом удержался от смеха,увидев, какие глаза стали у Андрея. – Ну да, я был женат – не очень долго,всего пять месяцев. Давно… Я тогда еще в Москве жил, у брата. Вернее, в егосемье. У них была огромная такая квартира на Смоленской набережной – отец моейневестки был писатель знаменитейший. Брат у меня погиб, но про это я вроде бырассказывал. После его смерти чувствовал я себя до того скверно, не передать!Все казалось, будто в чем-то виноват, хотя точно знаю, что поделать ничего немог. Ведь Генриха на моих глазах застрелили, и все удивлялись: ну как же это яубийцу не разглядел? Может, и разглядел бы, да он мне вовремя в спину пальнул.Сейчас я уже как-то так… притерпелся, что не найду его, наверное, никогда… Илиэто ненормально, по-твоему?

– Как раз это и нормально, – негромкосказал Андрей. – Конечно, мне трудно судить, мне никогда не хотелоському-то отомстить, но кровью кровь не смоешь, так что…

– Наверное, да, – кивнул Дмитрий. –Хотя если бы я его сейчас вдруг встретил… наверное, все-таки попытался бы смытьэту кровь! А тогда целенаправленно его искал, ходил по улицам и думал: вдругсердце подскажет, что этот вот человек убил моего брата. Или этот… Страшнопереживал! Я в то время учился на физвосе в Лесгафта. И вот познакомился содной… Она была детским врачом и пришла однажды по вызову к моему племяннику. Умальчишки была свинка, он болел, болел, докторша эта еще не раз приходила… Апотом взял да и заболел я сам. Ко мне, конечно, вызвали нормального, взрослоговрача, но та девушка все равно продолжала ходить. Говорила, что это онавиновата, если я разболелся. Вот так как-то все и… Однажды она пришла, когдадома никого не было, а я уже выздоравливал. Мы сидели, говорили. Я, конечно, отнее млел. Старше была года на три, но я этого не замечал. Она казалась мнепотрясающей. До сих пор, когда слышу слово «изысканная», сразу вспоминаю ее. Ако мне, казалось, она относилась, как к любому из своих пациентов-детишек. Нувот, говорили мы, значит, и вдруг она вздохнула – и уронила голову на спинкукресла, закрыла глаза… И молчит. Я сначала не понял, а потом сообразил, что онав обмороке. Честно, этим она меня просто наповал сразила. Ты можешь представитьсебе, какие девчонки учатся на физвосе? Свои парни! И там все было просто – вотношениях с ними. Приходи в общагу, приноси бутылку. Не понравился, сделалчто-то не так – тебя возьмут на приемчик и на матах выставят в два счета. Нет,я, конечно, не ходил – ребята рассказывали. Ну вот… А тут девушка на моихглазах падает в обморок, ты представляешь?

– Представляю, – сухо сказалАндрей. – Моя жена довольно часто проделывала такие штучки, когдапонимала, что иначе от меня ничего не добиться. Я сначала тоже… млел. Потомкак-то надоело.