– И пусть бродил я по долине смерти… и такдалее, – прошептал Дэниел. В горле у него пересохло. Голова раскалываласьот боли. Стоит ли говорить, о чем он сейчас думает? Все уже давным-давносказано.

Арман вновь заговорил, теперь уже на языке безмолвия –словно в мозг Дэниела проникал лазерный луч:

«Стоит ли вдаваться в подробности? Ты весишь не больше статридцати фунтов. Алкоголь разъедает внутренности. Ты наполовину безумен.Практически ничто в мире не доставляет тебе радости».

– За исключением бесед с тобой. Так приятно слушатьвсе, что ты говоришь.

«Но будет еще хуже, если ты перестанешь встречаться со мной.Ты и пяти дней не протянешь, если будешь продолжать в том же духе».

«Невыносимо даже думать об этом. Но почему же тогда я убегалот тебя?»

Ответа не последовало.

Каким отчетливым кажется все вокруг! Он не только слышал ревмоторов, но и странным образом ощущал движение самолета – нескончаемыенеровные, волнообразные толчки, как если бы он несся не по воздуху, а поухабистой дороге, по ямам и пригоркам, и время от времени взбирался в гору. Китна своем пути китовом, как сказал бы Беовульф.

Волосы Армана были аккуратно зачесаны набок. На запястьесверкали золотые часы, одно из тех выдающихся достижений техники, которые онобожает. Можно себе представить, как весь день сияют в гробу эти цифры! Егочерный пиджак с узкими лацканами выглядел несколько старомодно, а жилет был,кажется, сшит из черного шелка. Но его лицо… да, он отменно насытился. Весьмаотменно.

«Ты помнишь что-нибудь из того, что я рассказывал тебераньше?»

– Да, – ответил Дэниел. Но на самом деле с памятьюу него было совсем плохо. Потом внезапно нахлынуло гнетущее воспоминание:«Что-то о повсеместном уничтожении. Но я же умираю. Они умирают. И я умираютоже. Но прежде, чем это случилось, они успели обрести бессмертие; я жепросто оставался живым. Видишь? Я помню. А теперь я бы выпил бурбона».

«И ты уверен, что я ничего не могу сделать, чтобы пробудитьв тебе желание жить?»

– Только не начинай опять этот разговор! Еще однослово, и я выпрыгну из самолета.

«В таком случае будешь ты слушать меня наконец?По-настоящему слушать?»

– А что еще мне остается? Если ты хочешь, чтобы яслушал, мне некуда деться от твоего голоса; он как встроенный микрофон у меня вголове. Что я вижу? Слезы? Ты собираешься меня оплакивать?

На секунду он показался таким юным. Что за обман зрения!

– Будь ты проклят, Дэниел! – Эти слова он произнесвслух, и Дэниел их услышал.

По телу Дэниела пробежал холодок. Как страшно видеть, егострадания! Дэниел промолчал.

– Тебе прекрасно известно, что такие, как мы, не имеютправа на существование, – сказал Арман. – Чтобы осознать это, совсемне обязательно читать книгу Лестата. Любой из нас скажет тебе, что это былоотвратительное, демоническое слияние…

– Значит, Лестат написал правду?! О демоне, вселившемсяв Мать и Отца в Древнем Египте. Ну хорошо, пусть будет о духе. Демонами ихназывали в те времена.

– Правда это или нет, теперь уже не важно. Не имеетзначения, с чего все началось. А вот что действительно имеет значение, так этореальная возможность близкого конца.

Его охватывает паника, возвращается атмосфера сна, слышатсяпронзительные крики близнецов.

– Послушай меня, – терпеливо заговорил Арман,отвлекая его внимание от двух женщин. – Лестат разбудил что-то – иликого-то…

– Акашу… Энкила.

– Возможно. Вполне вероятно, что не одного и не двух.Точно никто не знает. До нас слабо доносится предупреждение об опасности, но,похоже, никто не знает, когда именно ее ждать. Известно одно: нас ищут иуничтожают, дома общин и места встреч ни с того ни с сего вспыхивают и сгораютдотла.

– Я слышал предупреждение об опасности, –прошептал Дэниел. – Иногда посреди ночи, очень отчетливо, а иногда – какэхо. – Перед ним вновь возникли образы близнецов. Это непременно должнобыть связано с близнецами. – Но откуда тебе все это известно – про домаобщин, про…

– Хватит испытывать мое терпение, Дэниел. У нас маловремени. Я знаю об этом. Знают и другие. Все происходит примерно так, какэлектрический ток распространяется по проводам огромной разветвленной сети.

– Да, наверное, так.

Каждый раз, когда Дэниел чувствовал на своих губах вкускрови, перед ним на миг возникала сверкающая смесь информации, знания, неясныхвидений… Значит, это было правдой. Начало «сети» положили Отец и Мать, когда…

– Когда-то, много лет назад, – прервал егоразмышления Арман, – все это не имело бы для меня никакого значения.

– Что ты имеешь в виду?

– Но сейчас я не хочу, чтобы все вот так закончилось.Но и продолжать свое существование не хочу, если ты… – Он слегка изменилсяв лице. Во взгляде мелькнуло легкое удивление. – Я не хочу, чтобы ты умер.

Дэниел промолчал.

В наступившей тишине было что-то жуткое. Даже несмотря нато, что самолет плавно скользил в воздушных потоках и Арман, такой сдержанный,такой терпеливый, оставался рядом. Смысл сказанного им противоречилумиротворенно-спокойному тону его голоса.

– Я не боюсь, потому что ты здесь, – неожиданносказал Дэниел.

– В таком случае ты глупец. Но во всем этом есть ещеодин таинственный момент.

– Какой?

– Лестат по-прежнему существует. Он воплощает в жизньсвои планы. И все, кто его окружает, тоже целы и невредимы.

– Но как ты можешь быть уверен?

Короткий бархатный смешок.

– Ну вот, опять ты за свое. Человеческое начало в тебенепреодолимо. Ты меня либо переоцениваешь, либо недооцениваешь. И очень редкопопадаешь в точку.

– Мои возможности ограничены. Клетки моего телаподвержены изнашиванию, процессу, известному как старение, и…