– А то кто же? – В голосе Алены звучали слезы.

– А ты в травме была?

– Была… – Теперь слезы уже градом катились по щекам. – Сказали – ничего серьезного, само пройдет за неделю, только лед к челюсти прикладывать…

– Не реви! – жалостливо произнесла Надежда, а потом сменила тон на более бодрый: – Ничего, сейчас кофе попьем, ты в себя придешь, у меня вот и печенье есть…

– Издеваешься? – Алена зарыдала с новой силой, увидев пакет овсяного печенья. – Я жевать не могу!

Надежду спас энергичный звонок в дверь, и она помчалась открывать. Приняв от настоящего курьера упаковку детского питания, три коробки фруктового сока и гроздь бананов, она вернулась на кухню. Алена сидела сгорбившись, уныло глядела в окно и совершенно не оживилась при виде еды.

– Давай-ка поешь. – Надежда Николаевна очистила банан и даже порезала его на мелкие кусочки, а затем налила в высокий стакан апельсинового сока и отыскала в ящике соломинку.

Алена дошла уже до такого состояния, что приняла бы заботу от кого угодно, так что без возражений взялась за соломинку. Процесс еды был долгий и мучительный, так что Надежда за это время вполне успела пересказать их с Марией вчерашние приключения на улице Чехова.

– Так что твоему Спиридонову тоже мало не показалось! – закончила она. – Ишь, какой выискался, бандит прямо!

– Да мне-то что с этого? – тяжело вздохнула Алена. – Он меня выгнал чуть ли не пинками, сказал, что не только денег на блог не даст, но еще и позаботится о том, чтобы даже имени моего в Сети больше не было. Так что считай, что меня больше нет в Сети, а значит, и на свете… Работы не найти, жизнь кончена…

– Так. Отставить депрессию. Уныние, между прочим, – это смертный грех! – припечатала Надежда. – А это ты видела? – и она достала два ключа.

Алена уставилась на них довольно тупо. Нет, сегодня и правда был не ее день.

– Значит, так, – начала Надежда Николаевна, – звонишь этому своему Спиридонову – не сегодня и не завтра, подожди, пока у тебя хоть немножко синяки заживут, да и он в себя придет после встречи с Валькирией. Говоришь, что оба ключа у тебя и ты их ему отдашь, поскольку ты девушка честная и чужого тебе не надо. Но отдашь, конечно, небесплатно, потому что прошли те времена, когда он тебе диктовал условия и вообще всячески тобой помыкал. Построже там с ним. Документы лежат в ячейке нетронутые, ты это точно знаешь. А он за эти ключи должен тебе не то что блог… в общем, проси целый канал на «Ютьюбе», так?

– Ну-у… – Глаза у Алены загорелись, как тормозные огни машины, даже синяк не помешал.

– Дальше… – Надежда оглядела кухню, – квартирка что-то у тебя маловата, однушка, да?

– Да эту я вообще снимаю, у меня комната в такой коммуналке дремучей, туда и зайти страшно!

– Вот, пускай Спиридонов тебе квартиру купит! Ничего, у него возможности есть. А если не согласится, скажешь, что отдашь документы наследникам Коврайской.

– Да у нее вроде и наследников нет…

– Ничего, было бы имущество, а наследники найдутся! – отмахнулась Надежда. – Ну, договорились? – Она хотела положить ключи на стол, но вспомнила, что это плохая примета и переложила их на подоконник. – Сейчас ты по-быстрому расскажешь мне, чего не досказала в прошлый раз. Думаешь, я забыла? Расскажешь, и я уйду. И ты меня больше никогда не увидишь. Так говори: кого ты видела ночью на корабле, когда возвращалась в свою каюту?

– Вы не поверите! – Алена после хороших новостей и какой-никакой еды выглядела явно лучше. Конечно, лиловый синяк никуда не делся, и челюсть по-прежнему была слегка на сторону, зато глаза блестели по-боевому. – А видела я того парня, который со стариком разговаривал. Только в баре он был в цивильном, а тут на нем была форма стюарда. Или не стюарда… в общем, какой-то корабельной обслуги. Я еще в баре все думала, отчего мне лицо его знакомо, значит, служил он на том круизном лайнере. Красивый парень, форма ему шла, только немножко портило пятно родимое на подбородке, вот тут… – Алена прикоснулась к собственному подбородку и поморщилась от боли.

– Он снова со стариком базарил?

– А вот и нет! На этот раз он разговаривал с Глебом.

– С Глебом? – удивилась Надежда.

– Ага, стояли так в темном углу и беседовали.

– А о чем?

– Да я понятия не имею! Глеб этот спиной ко мне стоял, так что я поскорее ноги оттуда сделала, пока он не обернулся.

– Значит, он тоже полночи где-то гулял, а говорил, что в своей каюте был… – пробормотала Надежда Николаевна.

– Это хорошо, что ты ко мне одна пришла, без этой чокнутой писательницы, – усмехнулась Алена. – При ней бы я и рассказывать не стала про Глеба этого. Она бы меня живьем съела за него. Прямо так уж за ним увивалась всю неделю, смотреть противно было.

– И после того, как Коврайскую убили? – прищурилась Надежда.

Мария-то ей говорила, что после убийства она на своих соседей по столу и смотреть-то не могла, не то что лишнее время с ними проводить, и что Глеб сам настаивал на встречах с ней. Странно все как-то…

– После убийства, конечно, мы все не в своей тарелке были, мало друг с другом общались, – сказала Алена, – как-то не о чем разговаривать стало, даже видеть друг друга не хотелось…

– Ладно, пойду я, дел еще много! – засобиралась Надежда. – А ты выздоравливай…

Алена ее не удерживала, хотя простились они по-хорошему.

Надежда поехала домой с твердым решением пробежаться по магазинам и приготовить наконец мужу обед на два дня. Или ужин, как посмотреть. Поэтому она целеустремленно направилась в супермаркет, откуда вышла с тяжеленной сумкой, а затем зашла в пекарню за свежим хлебом и прикупила в ларьке ядрышек абрикосов, а также кислых яблок, чтобы потушить с ними индейку.

Дома она быстро распихала по местам разбросанные вещи, прошлась по квартире с пылесосом и поставила на плиту индейку. Потом нашла в сумке рецепт абрикосового пирога и долго разбиралась в собственных каракулях. Решила было махнуть рукой и сделать обычное песочное тесто, но призвала себя к порядку (нужно уметь преодолевать трудности) и замесила все по рецепту. После чего порезала абрикосы на дольки и, вытащив косточки, положила на час в сахарный сироп. И только было решила слегка отдохнуть после тяжелых трудов, как ее телефон залился тревожной трелью.

С утра, проведя первую консультацию перед экзаменом и отпустив студентов, Мария отправилась на кафедру восточных языков.