Залешанин невольно выругался, а девушка улыбнулась. Зубы ееблеснули как два ряда жемчуга, улыбка так озарила ее лицо, что Залешанин нервносглотнул. Откуда такая красота в дикой степи?

– Ты победил пятерых, – сказала она судивлением. – Кто ты, богатырь? Я должна была слышать твое имя.

– Вряд ли, – пробормотал Залешанин. Подумал, что если ислышали о нем, то за такую славу в лесу вздернут, а в степи размечутконями. – Я не гонюсь за славой.

– Но все же…

– Кто ты? – перебил он. – Почему одна?

Она беззаботно пожала плечами:

– Не так уж и одна. Вон там, в той стороне, наши шатры…Я – дочь кагана Синего Орла.

– Младшая?

– Единственная, – ответила она гордо.

От поляны донесся стон. Мальчишка разогнулся, в руке былнож, с лезвия стекала кровь. Лицо было хмурое. Перехватив их взгляды, сказалпечально и с упреком:

– Ты одному коню ноги перебил, а другому – грудьпроломил. Пришлось дорезать, чтобы не мучились.

Залешанин сказал торопливо:

– Спасибо. Ты настоящий мужчина! Не надо коней мучить.А те… с арканами?

Мальчишка равнодушно отмахнулся:

– Тех я дорезал сразу.

Залешанин повернулся к дочери кагана, виновато развелруками:

– Прости, я не спросил их, кто они, откуда.

– Зачем? – удивилась она. – Я знаю. Это людимоего жениха Белое Перо. Свадьба назначена через неделю, а он пытался завлечьменя раньше… Эти должны были выследить меня на охоте, оттеснить в его земли.Кстати, им это удалось, мы в землях моего жениха…

Залешанин ощутил себя на зыбком качающемся мостку:

– И… что теперь?

Она отмахнулась:

– А, ничего… Тебя размечут конями. Это были его лучшие люди,он ими дорожил. Зато его хитрости не удались! Я пройду обряд венчаниядевственницей.

Залешанин смотрел тупо, чувствуя, как любовные игры этихстепняков уже заколачивают последний гвоздь в крышку его гроба. В сторонкемальчишка вытер лезвие ножа, чтобы не испачкать хлеб, деловито шарил в одеждеубитых. Маленький звереныш знал, что человека дорезать еще легче, чем коня иликозу.

Дочь кагана села рядом, с пренебрежением оглядела их скудныйужин, но, когда мальчишка протянул ей ломтик зажаренного хлебца, судовольствием вонзила острые зубки. Залешанин слышал сочный хруст, а ногиподергивались, будто их уже привязывали к диким коням, что потащат в разныестороны.

Девушка взглянула на него снизу вверх. Глаза смеялись.

– Я отбила тебе охоту поесть?

– Еще как, – признался он.

Мальчишка подал ему прутик с хлебом и мясом. Залешанинсделал вид, что занят едой, но взгляд каганьей дочери чувствовал, как будто вбок тыкали острой иголкой. Слышал, как она фыркнула, не поверила. Избалована,зараза. Ишь, дочь кагана! Да еще единственная…

– Что за племя? – поинтересовался он. – Печенегиили торки?

Она фыркнула громче:

– Что эти жалкие народы?.. Я из племени великихпотрясателей вселенной – античей!

Он пробормотал:

– О печенегах слышал, о берендеях, торках, черныхклобуках… Даже о каких-то ромеях, хоть и не видел пока… Видать, та вселенная,которую вы трясли, не больше одеяла?

Она вскочила, глаза метнули молнию. Залешанин мирно хрустелподжаренным хлебцем. Мясной сок запекся коричневыми каплями, желудокподпрыгивал как пес, на лету хватая падающие крохи.

Мальчишка едва слышно хихикнул. Дочь кагана смерила егосвирепым взглядом, но удержала себя в узде, ела молча. Возможно, вспомнила, чтосидит рядом с таинственным богатырем, что скрывает свое имя. Вдруг даже сыномкакого-нибудь кагана.

– Мое племя, – сказала она с холоднойнадменностью, – ведет начало из тьмы веков… Из нашего племенивыплескивались разные племена, дававшие начало великим народам. К примеру,когда-то этими землями владели гунны, тоже одно из наших племен. Великий Аттилабыл античем, как и… впрочем, если ты знаешь только своего коня и свое странноеоружие, откуда тебе знать деяния великих предков?.. Кстати, почему у тебя неблагородный меч, а палица простолюдина?.. А, понимаю… Прикидываешься простым,чтобы потом посмеяться над доверчивыми, что не могут понять, как же простоймужик сумеет совершить подвиги… Я слышала о таких батырах. Ты батыр, да?

Залешанин раскрыл рот, не зная, что ответить, как вдруг надголовами раздался жуткий скрипучий крик:

– Батыр, да!.. Батыр!.. Там все батыры!.. Хоть заборподпирай!.. Батыр на батыре!!!

Петька раскачивался на ветке, перевешивал то зад, то не вмеру тяжелый клюв. Дочь кагана отшатнулась в испуге и удивлении. Ее красивыеглаза полезли на лоб. Оглянулась непонимающе на Залешанина, снова перевелавосторженный взор на птицу:

– Какой удивительный!.. Это с вами?

– Это с нами, – согласился Залешанин. –А что?

– Какое чудо! Откуда?

– Да так, – ответил Залешанин неопределенно. –Живут себе как воробьи. На всех деревьях галдят. В мусорных кучах гребутся…С древними мудрецами… вот как с тобой…

В ее глазах были недоверие и восторг. Красные отблескиогня плясали на юном лице, глаза оставались в тени, выглядели пугающезагадочными. За спиной сгустилась ночь, а над головой звездные россыпистановились ярче, наливались острой силой. Мальчишка клевал носом, вздрагивал,виновато улыбался. Пора на ночь, понял Залешанин. Ночи хоть короткие, нохолодные. Под одним плащом не больно укроешься.

Он подбросил в костер хвороста, взметнувшееся пламя сусилием отодвинуло плотную тьму еще на шажок. Девушка следила за ним смеющимисяглазами. Улыбка на детском личике была по-женски понимающей. Залешанин,чувствуя себя глупо, отыскал в седельном мешке плащ, что на случай непогоды,вернулся:

– Эй, Зяблик!.. Ложись, укрою.

Мальчишка вздрогнул, просыпаясь, возразил сонно:

– С нами женщина. Ей отдай…

– Она такая же женщина, как ты мужчина, – возразилЗалешанин. – Вдвоем укроетесь. Мелкие вы какие-то… Ты понятно, но, видать,и античи голодают…

Ночь он сидел у костра, кому-то ж надо бдить, подбрасывалхворост на догорающие угли. Над головой выгнулось необъятное небо, звездывысыпали все до единой, толпились поглядеть на дурня, да не простого, а изсарая.

Совсем близко провыл волк, Залешанин на всякий случайшвырнул в огонь хвороста больше, за спиной послышался шорох убегающего зверя.Ночные твари спешат, рыщут, летние ночи коротки…

Он с неудовольствием косился на бледную полоску рассвета. Нетак уж и коротки. Можно бы и побыстрее. А то раньше только ляжешь, какпроклятый петух орет во всю луженую глотку…