Вася даже спросил:

– Кузин тебя по дороге что ли встретил? Докладываю…

– Всё знаю. Молодец, что в кусты вернулся.

Прапорщик хихикнул:

– А я когда под окошком сидел, ветер подул. Ну я слегкаставенку-то и приоткрыл. Теперь отсюда в бинокль видно. Через щель.

– Дай!

Алексей схватил окуляры.

Петренко сидел спиной, слегка нагнувшись. Делал какие-тонепонятные движения – будто колоду тасовал. Напротив – небритый человек в низконадвинутой шапке. Одет по-крестьянски. Лицо странноватое. Дикое какое-то, будтоу лешего. Мимики ноль, только глаза зыркают туда-сюда. И молчит. Две минуты Романовего разглядывал – мужик рта не раскрыл.

– В карты они что ли играют? – пробормотал подпоручик.

Вскоре прибыли Слива с Кузиным. Алеша дал посмотреть нанеизвестного человека унтеру.

– Старый знакомый, – тихо сказал Семен. – Кум мой.

– Как это?

– А я всех, кого брал, «кумами» зову. Это Нимец,контрабандист. Я его с поличным взял. Каторга ему катила. Но он в Сибирь несхотел, сдал все ихние схроны. А за это…

Унтер умолк, не договорив, и вернул подпоручику бинокль.

– Выходят, – шепнул он.

Все пригнулись, затаили дыхание.

На крыльцо вышел Нимец. Петренко что-то втолковывал ему,стоя в дверях. Контрабандист кивнул. Ловко, будто рысь на мягких лапах,спрыгнул на землю. Быстро поглядел вправо, влево. Пошел к калитке.

У околицы он чуть не задел своей бараньей безрукавкойзатаившего дыхание Романова. Алексей ощутил острый, будто звериный запах.

Беззвучно, полурысцой гость Банщика трусил по улице. Всумерках подпоручик разглядел болтающуюся на поясе бартку – топорик на длиннойручке, которым гуцулы могут и вековое дерево свалить, и зубочистку остругать.

Куда повернет?

Нимец перелез через чей-то плетень, добежал до берега иисчез под обрывом.

– Значит, так, – быстро сказал Романов. – Ты, Вася, бегом доброда. Не высовывайся. Будешь вести его с того берега. Мы трое двинемся поэтому, следом.

И взглянул на Сливу – одобрит, нет?

Унтер едва заметно кивнул.

Сначала было легко. Нимец шел внизу, бережком, держа путь всторону болота. Они же двигались параллельным курсом, но поверху, зорко следя,не станет ли объект перебираться на ту сторону. Романов часто смотрел в бинокль– где там Калинкин. Но прапорщик маскировался отменно. Лишь один раз Алексейувидел, как на том берегу, меж двух буков, метнулась тень.

Потихоньку становилось светлей. Над руслом Вильшанки ползтуман, но не слишком густой. Когда Нимец надумал перейти речку по камням, егобыло видно по пояс.

Минуту выждав, контрразведчики проследовали тем же путем,только низко пригнувшись.

В поле стало трудней.

Контрабандист рысил все так же ходко, но часто оглядывался.Выручал туман – все трое разом падали в траву. Однако скоро дымка исчезнет,соображал Романов. Тактику требовалось изменить, а он никак не могопределиться, как действовать: задерживать Нимца или нет.

Если он связной, которого ждут с важным сообщением,исчезновение лишь вызовет у врага повышенный интерес к этой зоне. Но ивыпускать его тоже нельзя…

Из-за кочки вынырнул Калинкин. Теперь ему не было смысласепаратничать – четверка соединилась.

– Ты что мокрый?

С Васи действительно текло – хоть выжимай.

– Ты сказал «брод», а почем мне знать, где тут брод?Пришлось вплавь. Ничего, только взбодрился.

– Поотстанем, – приказал Романов. – И веером. Мы спрапорщиком посередке, Слива двадцать шагов справа, Кузин слева.

Дистанцию увеличили до двухсот метров. Можно было себепозволить – до леса оставалось еще прилично.

– Точно шпион, – возбужденно приговаривал Калинкин. – Видал,как озирается? Почему мы его не берем? Допросить же надо.

– Это курьер, Вася. Скорее всего, ни черта не знает. Простонесет донесение. Эх, его обыскать бы… Только как?

Романов припал к биноклю. Согнувшись в три погибели,подбежал Слива.

– Обшарить бы его, лапушку.

– Великие умы мыслят сходно. Но как? Не под анестезией же?

Унтер почесал затылок.

– Мне делали нестезию. Когда пулю доставали. Ни хрена нечувствовал. Дозвольте биноклю, ваше благородие?

Поглядел-поглядел, да присвистнул.

– У него баклага на боку. На левом.

– Ну? И что такого?

– А если самогон? – Семен строго поднял палец. – Законывоенного времени возбраняют. Вы вот что, ваше благородие. Бежите-ка за мной. Уопушки его перехватим.

Не дожидаясь разрешения, он нырнул в заросли камыша,опоясывавшего поле широкой дугой. Кузин помчался за унтером.

– Чего это они, а? – удивился Калинкин. – И разрешения утебя не спросили.

– Слива знает, что я ему доверяю. Он мужик дельный. Плохогоне придумает. Аллюр три креста, Вася!

Пустились вдогонку.

Бежали резво. Прибыли на опушку, когда Нимцу до нееоставалось добрых пять минут хода.

– Что нам делать, Слива? – спросил подпоручик. – Объясните.

– Господину прапорщику ничего. Пусть ляжет вон под кустик,сховается. А ваше благородие я, когда надо, кликну. Начепляй повязку, Кузин. Ивы наденьте.

Он достал из кармана нарукавную повязку с надписью «Патруль»– всем сотрудникам группы такие полагались по должности. Патруль мог остановитьи задержать кого угодно, имелся у него на то особый мандат.

Кузину унтер что-то прошептал на ухо.

– Айда за мной. И зевай, зевай!

Они лениво вышли из кустов. Кузин старательно зевал итянулся, будто только что дремал в тихом месте. С повязками, они выгляделиобычным патрулем, какие рыщут по всей дислокации дивизии.

Контрабандист заметил их сразу. Замер, но сообразил, что иего увидели.

– Эй, хохол! – гаркнул Слива. – А ну подь! Поколебавшись инесколько раз оглянувшись, Нимец понял: бежать – только хуже сделаешь.

Приблизился, шагов за двадцать сдернул шапку.

– Эге ж! – якобы только теперь узнал его Слива. – Нимец!Куманек мой любезный! Чего у передовой шастаешь? За старое взялся?