Алена мгновенно оценила меня – так, как могут оцениватьпонравившуюся женщину только мужчины.

– Не помешаю? – светски спросила она. “Ну как ты можешьпомешать, моя дорогая!"

– Нет, – равнодушно сказала я, пододвигая колени.

Несколько минут я сидела, прикрыв глаза и потягивая вино.Теперь у меня была возможность поближе рассмотреть Алену, которую я не виделашесть лет.

Она действительно не изменилась, только подбородок сталжестче и губы вытянулись в решительную, почти мужскую линию. Но она былачертовски хороша, нужно признать, роскошная сука из моего вгиковского прошлого.

Я допила вино, в полном молчании резко поднялась, отодвинувстул; между столиком и стеной была слишком узкая полоска пространства, и я –невольно – задела Алену грудью и – случайно! – положила руку ей на плечо.

– Извините.

Я была близко – настолько, чтобы она уловила аромат духов,тех самых, которые так нравились ей. Не затягивая сцену, я подошла к стойке изаказала себе еще бокал вина.

Вернувшись, я натолкнулась на откровенно оценивающий взглядАлены (“Да ты стала профессионалкой, Алена Гончарова!”). Теперь онапредупредительно сдвинулась, чтобы пропустить меня в угол.

Несколько минут мы молча сидели рядом, лишь изредка онаподнимала руку, отвечая на чьи-то многочисленные приветствия.

Я посмотрела на часы с обеспокоенным видом, застегнуласумочку (“Ну, давай, разве ты не видишь, что смутный объект желания уже готовсделать ноги!”) – и только тогда Алена решилась:

– Эти духи называются “Надругательство”. Я права? Вотоно! Я сделала небрежно-удивленное лицо.

– “Изнасилование”. Мне больше нравится изнасилование.

– Правда?

– А вам?

– Вообще-то, у меня другие эротические фантазии. Ещебы!

– Никогда раньше вас здесь не видела. “Здесь-то нет, ноне ты ли утирала мне мокрую рожу после мелких ссор с Иваном?.."

– Конечно. Я вообще первый раз здесь.

– Вы кого-то здесь ждете?

"Тебя, кого же еще. Дождалась, слава Богу!"

– Да. Должен подойти один молодой человек.

– Я бы на его месте не запаздывала.

– Почему?

– Уведут. Такую девушку обязательно уведут.

"Уж не ты ли?"

Я посмотрела на нее хорошо отрепетированным взглядом, смесьудивления и удовлетворения, красотка, привыкшая к комплиментам; что же здесьтакого…

– Вам взять вина? Или чего-нибудь покрепче?

– Чего-нибудь покрепче, – я снова посмотрела на часы, –раз вечер не удался.

– А по-моему, он очень даже ничего. Алена вернулась сконьяком, и я благосклонно приняла его.

– Меня зовут Алена.

– Ева.

Да, имя было выбрано удачно, я видела, как прихотливоизогнулись губы Алены.

– Многообещающее имя.

– Вы находите?

– Нахожу. Я вообще нахожу вас многообещающей. – Ого,сильно сказано – кому-то чертовски повезет в жизни!

Мы чокнулись. Она цедила коньяк, не спуская с меня глаз:коротко стриженная девочка в свободно облегающем костюме – ровно настолько,чтобы подчеркнуть фигуру, – зеленые глаза, почти черные от помады губы; ну,конечно, с Аленой я попала в яблочко, мне бы не по городам бегать, а заведоватьаналитическим отделом в конторе частного сыска…

Я провела языком по губам и достала из сумки пачкуголландского табака, мундштук, машинку для свертывания сигарет и маленькуюпепельницу.

Не обращая внимания на изумленный взгляд Алены, янепринужденно, почти ритуальным жестом свернула сигарету (на то, чтобы вот таклегко свертывать сигареты, я потратила вчера полночи) и вставила ее в мундштук.Одобрительно вздохнув, Алена поднесла зажигалку.

"Все должно быть красиво обставлено, любые жесты должныбыть ритуальными – за этим стоит история, и это не может не заинтриговать”, –вспомнила я великого мистификатора Ивана – Вам свернуть? – спросила я у Алены,вполне естественно реагируя на ее пристальный взгляд.

Локачав головой, Алена достала из сумки точно такой же табаки почти такую же машинку, вот только мундштук у нее был совсем другой, длинный,выточенный из вишневого корня. Проделав ту же операцию, что и я, она выпустилаколечко дыма.

– Что скажете?

Я приподняла брови и улыбнулась – ну, что тут скажешь?

– Вы не находите, что мы похожи?

Еще бы мне не находить, этим табаком был забит весь наш блокв общаге; она и здесь, спустя сколько лет, не изменила себе, завидноепостоянство.

– Поразительно похожи, – безразлично сказала я.

– Он брюнет? – вдруг спросила Алена.

– Кто?

– Ваш парень. Он должен быть брюнетом.

– Почему вы решили, что он брюнет?

– Потому, что мы похожи, – это прозвучало скорее страстно,чем убедительно. – А мне нравятся темные волосы. Еще коньяку?

Уж не напоить ли ты меня хочешь?

– Пожалуй.

Я видела, что она изумлена – и духами, и табаком; то ли ещебудет! Невесть откуда взявшийся азарт наполнял мое существо ликованием. А послетретьей рюмки коньяка Алена прошептала мне на ухо – и это выгляделоестественным, в баре стоял гул, покоившийся на субтильных плечахприторно-интимного Криса де Бурга:

– Этого не может быть, но я готова поверить вневозможное… От вас пахнет моими любимыми духами, вы курите мой любимый табак…Вам не кажется, что это отличный повод, чтобы мы перешли на “ты”?

Я прикрыла глаза в знак согласия. Алена семимильными шагамишла к цели, пора было ее немножко окоротить.

– Рада была познакомиться с тобой. Мне, пожалуй, пора.

Я бросила ей эту фразу и теперь, сидя в безопасности,наблюдала, что же она станет делать.

Алена откинулась к стене вместе со спинкой стула,ненавязчиво перекрывая мне дорогу.

– Хорошо, – рассудительно сказала она, – а если бы онпришел – вечер не закончился бы так быстро?

– Какая разница, если он не пришел… – Я подпустила вответе завуалированного отчаяния, шлейф нерассказанной истории послушнопотянулся за многоточием.

– А чем бы он вообще закончился? – Это было иезуитскоелюбопытство, и я сказала именно то, чего ждала от меня Алена.

– Переспала бы с ним, только и всего.

– Только и всего. Неужели это так серьезно?

– Достаточно серьезно.