и продолжала выдавать стабильные пять галлонов концентрированной ярости при каждой дойке, гарем Соломона прилежно сносил в день от пяти до дюжины золотых сфер с энергией внутри. Инженеры-ракетчики тем временем приступили к испытаниям с практическим использованием «эгг-нога Т».

В первые послеполуночные часы четвертого июня одноступенчатая двухяйцевая тридцатипятигаллоновая ракета «Атлас» покоилась на стартовой платформе мыса Канаверал. Из громкоговорителей на крыше массивного командного пункта пошел обратный отсчет: «Двадцать секунд до запуска. Десять секунд до запуска. Девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… две… один… ПУСК!»

Офицер управления ткнул в кнопку запуска, и глубоко внутри «Атласа» щелкнуло реле, активировав электромагнит, который открыл клапан. Тонкая струйка «молока» Салли ударила с одной стороны камеры сгорания и смешалась с мелкими брызгами взбитого яйца, выходящими из форсунки в противоположной.

Извергая мощный след пурпурного огня, «Атлас» выпрыгнул со стартового стола, как ужаленная осой телушка, и с ревом унесся в космос. Сопла расширились до запланированного максимума. Через десять секунд носовая часть ракеты раскалилась от вишнево-красной до белой и начала сбрасывать керамическое покрытие. На скорости чуть более сорока трех тысяч миль в час летательный аппарат вырвался из атмосферы в пустоту космоса, запустив ударную волну, от которой в диаметре пятидесяти миль от точки запуска потрескались дома и разбились окна.

Неделю спустя новейшая американская ракета массой более тридцати тонн, получившая название «Эгг-ног», была запущена с противоположного берега Америки, с базы Ванденберг.

Поспешно модифицированная под новое топливо ракета, чьи размеры и масса изначально разрабатывались под заурядное ракетное, была снабжена автоматической камерой и телевизионным оборудованием. В хвосте ее стоял шестияйцевый стогаллоновый основной двигатель, а в носу располагался небольшой однояйцевый четырнадцатиквартовый тормозной двигатель, чтобы замедлить ракету при движении через атмосферу на обратном пути.

Точкой назначения «Эгг-нога» был Марс!

Неделю спустя аппарат опустился через тропосферу, сбросив в стратосфере скорость до смешных двух тысяч миль в час, выпустил крылья, спланировал вниз и, подняв брызги, закончил путь в Тихом океане, в пятидесяти милях к западу от мексиканской Энсенады в Нижней Калифорнии. На борту он нес первые виды Красной планеты, полученные человечеством.

Мир сошел с ума от ликования. Поздравления из столиц свободных стран потоком стекались в Вашингтон. Из Москвы пришло известие о запуске в ближайшие дни стотонной космической ракеты на смеси водки и апельсинового сока, открытой барменом из Новоросска, который изучал химию в вечерней школе. Вслед за этим заявлением двадцать четыре часа спустя появилась заметка в «Правде», убедительно доказывающая, что Салли Ковердейл Марафон Третья – прямой потомок Никиты Мужика Дрожки Пятого, призового гернзейского быка, выращенного двадцать шесть лет назад в стойлах Сополовского колхоза.

В конце августа майор ВВС Клифтон Вэдсуорт Квортермейн выбрался из люка двухсоттонной двадцатичетырехяйцевой стотридцатигаллоновой космической ракеты «Икар», став первым человеком, полетевшим в космос и вернувшимся на Землю. Он сделал оборот вокруг Венеры и вернулся. Не ограниченные фактором массы топлива ученые смогли снабдить огромный «Икар» достаточной защитой, чтобы уберечь пилота от смертоносной бомбардировки радиационного пояса Ван Аллена.

Пятнадцатого сентября Салли Кловердейл Марафон Третья, которую доили интенсивнее и чаще, чем любую другую гернзейку в истории, перестала давать молоко.

В хранилищах КАЭ оставалось готовым к применению менее половины от примерно тысячи двухсот галлонов топлива, которые она произвела в свои лучшие дни.

Через три дня Соломон, припустив за обитательницей своего гарема, которая притворялась недотрогой, угодил прямиком под колеса армейского джипа. Предсмертный вскрик, фонтан перьев и горечь утраты. Непродолжительное время количество золотых яиц падало изо дня в день, пока однажды они не пропали вовсе. И больше не появлялись. В глубокой подземной пещере в Скалистых горах Соединенные Штаты сохранили резерв в двадцать шесть десятков.

Человек, выпорхнувший в космос, подобно бабочке, заполз обратно в кокон и продолжил размышлять о звездах с точки зрения гусеницы.

Качаясь в задней части обычного фургона для перевозки скота, Салли Кловердейл Марафон Третья с позором вернулась домой в «Сёркл-Т». В углу грузовика кудахтал и издавал громкие крики страдания гарем покойного Соломона, тесно сгрудившись в грубой деревянной перевозке для кур. Грузовик свернул с шоссе округа на грунтовку, ведущую к ранчо. Он прогрохотал по решетке от скота и въехал в новые, неохраняемые и открытые, ворота в заборе из колючей проволоки. Жизнь в «Сёркл-Т» вернулась в нормальное русло.

Но ненадолго.

Через пять дней после бесславной отставки Салли из вооруженных сил на ранчо примчалась военная машина. Она резко остановилась у ступеней заднего крыльца. Из машины выпрыгнул доктор Петерсон и подбежал к открытой двери кухни.

– О-о-о, кого я вижу! – закричала Хетти. – Входи скорей, сынок! Целую вечность тебя не видывала!

Петерсон вошел и огляделся.

– Миссис Томпсон, где Джонни? – взволнованно спросил он. – У меня чудесные новости.

– Это же замечательно! – воскликнула Хетти. – Верно, у вашей жены ребеночек? Или как? Джонни там, в хлеву. Я позову.

Она двинулась к двери.

– Ничего, – сказал Петерсон, вылетая на улицу, – зайду в хлев.

Он спрыгнул с крыльца и побежал по двору.

В хлеву Джонни ставил новую лебедку для сена. Барни помогал продевать новую пеньковую веревку из катушки, лежащей на усыпанном соломой полу.

– Джонни, мы нашли его! – торжествующе закричал Петерсон, ворвавшись в хлев.

– О, док, рад снова вас видеть, – сказал Джонни. – Нашли что?

– Секрет молока Салли! – выкрикнул Петерсон и лихорадочно заозирался. – Где она?

– Кто?

– Салли, конечно! – завопил ученый.

– А, она там, на нижнем пастбище, с Квини, – ответил Джонни.

– Но у нее же все в порядке? – с тревогой уточнил Петерсон.

– Ну да, док, у нее все хорошо, а что?

– Послушай, – торопливо сказал Петерсон, – наши люди считают, что наткнулись на разгадку. Мы по-прежнему не знаем, что в тех яйцах или молоке Салли заставляет их проявлять такую реакцию. Все, что мы смогли обнаружить, – некий странный изотоп, но мы не знаем, как его воспроизвести или синтезировать. Но мы знаем, что заставило Салли давать то молоко и что заставило кур начать откладывать золотые яйца.

Джонни и Барни отложили работу и повели взволнованного ученого присесть на скамейку у лошадиных стойл.

– Ты помнишь, какого числа Салли отелилась? – продолжил Петерсон.

– Неточно, – ответил Джонни, – но могу посмотреть в журнале. Я четко записываю такие вещи, как рождение молодняка.

– Неважно, – сказал Петерсон, – я уже проверил. Это было девятое мая.

Он замолчал и торжествующе улыбнулся.

– Наверное, так и есть, раз вы говорите, – сказал Джонни. – Но что с того?

– И это был именно тот день, когда куры снесли первые золотые яйца, так? – спросил Петерсон.

– Это уж наверняка, док! – вступил в разговор Барни. – Я-то помню, миз Томпсон так бесилась тогда, что и молоко плохое, и с яйцами что-то не так, все в один день.

– Теперь, Джонни, слушай дальше, – продолжил ученый. – В ночь с восьмого на девятое мая мы провели на полигоне испытательный взрыв совершенно нового типа. Не могу тебе сказать, что