именно это было, скажу только, что использовалось особое ядерное устройство, о котором мы сами знали-то немного. Поэтому взрывали в пещере на склоне холма.

Наши люди уже давно выработали достаточно обоснованную гипотезу, что незадолго до того, как корова и куры стали давать ингредиенты «эгг-нога», с ними нечто произошло. А тут кто-то вспомнил про экспериментальный взрыв, сверил дату, и мы пошли осматривать пещеру. У нас и раньше были подозрения, что это устройство испускает лучи нового типа. Мы провели визирование из пещеры и обнаружили, что направление излучения проходит по прямой линии на «Сёркл-Т». Снова установили устройство и, использовав миниатюрную модель, испытали его на эмбрионах цыплят. Конечно, получили мутацию. Но не ту, какая нам нужна.

Поэтому мы собираемся воссоздать всю ситуацию прямо здесь, однако на этот раз подвергнем воздействию не только Салли, но и десяток других гернзеек, как можно ближе к ней по родословной. И мы знаем, что у вас уже есть молодой петух, которого породил Соломон.

– Но, док, – запротестовал Джонни, – в тот день рано утром у Салли родился теленок. Разве это не будет иметь значения?

– Конечно, будет! – воскликнул Петерсон. – И еще родит. Как и все остальные коровы. Это ведь ты мне говорил, что теленок у нее получился искусственным осеменением?

Джонни кивнул.

– Тогда и у нее будет еще один теленок от того же быка, и у остальных коров.

– Бедная Салли, – жалостливо сказал Барни. – Забирают у твоего материнства всю романтику.

На следующее утро охрана опять появилась у ворот. К середине дня прибыли двенадцать изящных молодых гернзеек вместе с отрядом ветеринаров, биологов и службы безопасности. К ночи Салли и ее товарки снова оказались в «деликатном положении».

В миле от фермерского дома выстроили спальный корпус для специалистов и казарму для охраны. Вокруг пастбища соорудили из цепей забор в тридцать пять тысяч долларов и двенадцать футов высотой, с колючей проволокой поверху, и бронированные машины патрулировали вдоль него днем, а ночью охраняли беременных телушек в хлеву.

Всю осень, долгую зиму и до самой набухающей почками весны армия экспертов и охранников присматривала за новым стадом и его раздувающимися животами.

Тот факт, что Салли перестала давать молоко, тщательно охранялся с грифом «государственная тайна». Дабы соблюсти внешнюю видимость и показать миру, что Америка по-прежнему владеет единственным опробованным методом совершения пилотируемого полета в космос, Комитет начальников штабов проголосовал за выделение еще двухсот галлонов из невеликого драгоценного запаса «молока», имеющегося в распоряжении, на еще одну поездку за казенный счет – на сей раз для исследования колец Сатурна.

Майор Квортермейн оставил земные соблазны и обожание своей богатой, от побережья до побережья, коллекции боготворящих его женщин, чтобы снова ринуться в неведомое на меньшей по размеру и более сложной, но не менее хорошо защищенной версии «Икара».

«Обычный вылет, как за молоком сходить» – так цитировали слова, которые произнес майор Квортермейн, когда показался из своего корабля после небогатого на события, но пропагандистски значимого путешествия.

К середине мая ветеринары согласились, что днем родов должно стать четвертое июля. Повторный ядерный взрыв в пещере был предварительно назначен на девять часов вечера третьего. В полночь беременному стаду запланировали сделать уколы, вызывающие схватки, и, если все пойдет хорошо, в пределах нескольких часов должны были начаться роды. Дабы удостовериться, что коров ничто не закроет от излучения, к вечеру тринадцать животных следовало переместить в кораль на южной стороне хлева.

Преемник Соломона и новый гарем уже обустроились в том же старом курятнике, и яйценоскость была в норме.

Вечером третьего июля, ровно в двадцать один час, из пещеры на склоне холма в Неваде вырвалась полоса света и земля содрогнулась на несколько миль вокруг. Удар был не слишком мощным, впрочем, таким же был и первый взрыв. В шестидесяти милях к северу тринадцать гернзейских коров пощипывали стог свежего сена и удовлетворенно жевали, стоя в лунном свете.

После полуночи, в 03:11, появился на свет первый теленок, а вслед за ним стремительно прибыли еще двенадцать.

Салли Кловердейл Марафон Третья родила своего теленка в 04:08 утра в День независимости.

В семь утра ее подоили и получили два с половиной галлона абсолютно чистой, без вкуса и запаха, невоспламеняющейся жидкости. Одиннадцать остальных гернзеек галлон за галлоном выдавали радующее телят и огорчающее людей жирное молоко.

Тринадцатая корова наполнила два ведра чем-то похожим на слабое какао, пахнущее застоявшимся чаем.

Но когда тем же утром одетый в белый халат специалист по птицеводству из университета Калифорнии вошел в курятник, то не обнаружил в гнездах ничего кроме обычных свежих яиц белого цвета. Наконец он пришел к выводу, который старый гарем Соломона знал уже давно: чем бы ни был одарен Соломон, у нового петуха этого нет.

Немедленно позвонили и заказали в лабораторию десяток золотых яиц из драгоценного запаса.

Два часа спустя доктор Петерсон, окруженный коллегами-учеными, стоял перед батареей мониторов видеонаблюдения в здании штаба Френчмен-Флэт. На экранах демонстрировалось помещение в массивном железобетонном испытательном бункере, расположенном в нескольких милях поодаль. На полу бункера стоял открытый лабораторный стакан объемом в галлон, наполненный новой версией «молока Салли».

Строго над стаканом был установлен сосуд в форме воронки с содержимым одного золотого яйца.

Доктор Петерсон потянулся к рычажку. Он должен был удаленно открывать дно воронки. Петерсон чуть сжал рычаг и медленно надавил на него. Невольный вздох вырвался у наблюдателей, когда тонкая струйка содержимого яйца потекла из воронки в химстакан.

Все присутствующие в комнате невольно зажмурились в ожидании взрыва. Через секунду Петерсон осторожно посмотрел на экран. Молоко стало непрозрачным и светло-голубым. Не зашипело и не взорвалось. Стояло, как было.

Петерсон приоткрыл воронку и уронил еще одну каплю. Вязкая липкая масса булькнула в стакан, жидкость коротко всплеснулась и еще больше помутнела, приобретя более глубокий голубой оттенок.

Когда стало очевидно, что взрыва ждать не приходится, комнату заполнил гул голосов.

Петерсон рухнул на стоявший рядом стул и уставился в экран.

– Что дальше? – простонал он.

«Дальше» возникло спустя двенадцать лихорадочных часов, потерянных на то, чтобы потрясти, взболтать и облучить новую субстанцию в расчете на ничтожный шанс, будто у нее проявится скрытая тенденция к разрушению.

Удовлетворившись тем, что непонятное вещество в стакане – по крайней мере, не взрывчатка, его быстро разлили по шестнадцати полупинтовым мензуркам и направили во множество различных лабораторий для исчерпывающих анализов.

– Что со вторым веществом? – спросили у Петерсона, имея в виду коричневатое «молоко», которое, как впоследствии определили, дала изящная молодая телушка, известная как Мелоди Баттеркап Гринбрайер Четвертая.

– Давайте всё по очереди, – ответил Петерсон. – Прежде чем заняться второй проблемой, следует выяснить, с чем мы имеем дело здесь.

Тем же вечером в 21:00 Петерсона вызвали в радиационные лаборатории. У дверей его встретил стеклянным взглядом физик и провел в свой