— Да? — Он казался польщенным. — Ну, это хорошо. Но яиспугался. До той поры мы разговаривали в холле, она вступила в шахматный клуб,хотя не очень-то разбирается в шахматах… но она делает некоторые успехи. Я учуее.

«Не сомневаюсь, сукин ты сын», — подумал я. Мне вспомнилось,как он «отчитал» меня в тот самый день в Хидден-Хиллз.

— Немного погодя я начал думать, что она, возможно,интересуется мной, — продолжил Эрни. — Наверно, до меня это дошло не такбыстро, как если бы на моем месте был какой-нибудь другой парень — вроде тебя,Дэннис.

— Еще бы, я ведь секс-машина, — сказал я. — То, что ДжеймсБраун называл секс-машиной.

— Нет, ты не секс-машина, но ты знаешь о девочках, —серьезно проговорил он. — Ты понимаешь их. А я всегда их боялся. Не знал, чтосказать. Думаю, сейчас тоже не знаю. Просто Ли не похожа на остальных. — Онпомолчал, а потом добавил:

— Я боялся попросить ее… Она красивая, очень красивая. Тебетак не кажется, Дэннис?

— Кажется. Насколько я могу судить, она лучшая из всех внашей школе.

Он удовлетворенно улыбнулся:

— Мне тоже так кажется… но я думал, это потому, что я люблюее.

Я взглянул на своего друга, надеясь, что он не собиралсявзвалить на себя больше проблем, чем ему было по плечу. Тогда я еще не знал,что такое настоящие проблемы.

— Однажды в химической лаборатории я услышал разговор ЛенниБэйронга и Нэда Строгмена. Нэд рассказывал Ленни, как предложил Ли пойтипогулять и она отказалась, но так нерешительно… словно если бы он попросил ещераз, то могла бы согласиться. Я представил, как она с готовностью берет Нэдапод руку, и чуть не сошел с ума от ревности. Смешно, да? Смешно, что онаотказала ему, а я стал ревновать?

Я улыбнулся и кивнул. На поле болельщики нашей командыразучивали какой-то новый концертный номер. Я не думал, что они могли помочьнам, но смотреть на них было приятно. Их фигуры отбрасывали четкие тени назеленую траву.

— Еще меня беспокоило то, что Нэд выглядел каким-топодавленным… или пристыженным, не знаю. Он попросил о свидании и получил отворот поворот, вот и все. Поэтому я решил, что тоже могу попробовать, но когдапозвонил, то у меня рубашка была мокрой от пота. Мне было плохо, Дэннис. Я всевремя воображал себе, как она рассмеется и скажет что-нибудь вроде: «Мне пойтис тобой, маленький уродец? У тебя что, бред? Я еще не свихнулась».

— Да, — заметил я. — Странно, что она так не сказала.

Он ударил меня по животу.

— Дэннис!

— Что? — спросил я и добавил:

— Что было дальше?

Он пожал плечами:

— Ничего особенного. К телефону подошла ее мама, и япопросил позвать Ли. Я услышал, как она положила трубку на стол, и уже готовбыл разъединиться. — Эрни щелкнул пальцами. — Я уже почти повесил трубку. Ячуть не обделался от страха.

— Понимаю тебя, — сказал я.

Мне было знакомо такое чувство — оно не зависит от того,ходишь ли ты в майке капитана футбольной команды или носишь очки с толстымистеклами, — но я не думаю, что мог понять степень, с которой Эрни переживалего. То, что он сделал, потребовало поистине героической храбрости. На такойпустяк, как свидание, в нашем обществе смотрят как на нечто совсем неординарное— я подозреваю, что в нашей школе были ребята, у которых за все четыре года ниразу не хватило смелости назначить какой-нибудь девочке свидание. И было оченьмного грустных девочек, которых ни разу не просили о свидании. Я едва ли могвообразить, какой ледяной ужас должен был испытывать Эрни, ожидая, пока Ли шлак телефону; он знал, что будет звать с собой не просто любую девочку, но самуюкрасивую девочку в школе.

— Она ответила, — продолжал Эрни. — Она сказала «Алло?», а ясразу забыл все слова. Потом она сказала «Алло, кто это?» — я поздоровался изамолчал. Я вдруг сообразил, что не имею понятия, куда бы мог предложить ейпойти со мной. Первым, что пришло мне на память, был субботний футбольный матч.Я что-то промямлил про него, а она сразу согласилась, как будто ждала, что япопрошу ее, понимаешь?

— Вероятно, она и в самом деле ждала.

— Да? Может быть. — Эрни поражение уставился на меня.

Прозвучал звонок. До конца пятой перемены оставалось пятьминут. Эрни и я поднялись. Болельщики потянулись к выходу с поля.

Мы спустились с трибун, бросили пакеты из-под ленча вмусорный ящик и пошли в сторону школы.

Эрни все еще улыбался, вспоминая, как в первый раз попросилЛи о свидании.

— Позвать ее на игру было довольно рискованным предложением.

— Спасибо, — сказал я. — Вот и все, что я получаю, когдавыкладываюсь во время игры.

— Ты знаешь, что я имею в виду. После того как онасогласилась, меня ужаснула одна маленькая мыслишка, и я позвонил тебе. Помнишь?

Внезапно я вспомнил. Он позвонил мне, спросил, на чьем полебудет игра, и казался абсолютно огорошенным тем, что она должна была состоятьсяв Хидден-Хиллз.

— Ситуация была и в самом деле не из лучших. Я добилсясвидания у самой красивой девочки в школе, я без ума от нее, и оказывается, чтоигра будет выездной, а моя машина стоит в гараже Уилла.

— Ты мог поехать на автобусе.

— Теперь-то я это знаю, но тогда так не думал. Обычно всеместа в автобусе были заняты за неделю до игры. Я не знал, как много людейперестают ходить на матч, когда команда проигрывает.

— Не напоминай мне об этом, — сказал я.

— Поэтому я пошел к Дарнеллу. Я был уверен в Кристине, но унее не было официального разрешения на езду по улицам. Я был в отчаянии.

«В отчаянии от чего?» — внезапно и холодно подумал я.

— Он выслушал меня. Сказал, что понимает, как это для меняважно, и если… — Эрни замялся; казалось, он о чем-то размышлял. — Ну вот и всяистория о первом свидании.

И если…

Но это было не мое дело.

«Будь его глазами», — сказал мой отец.

Но я отмел и его слова.

Мы проходили мимо места для курения, где сейчас почти никогоне было, если не считать троих ребят и двух девочек, торопливо тушившихсигареты. На асфальте валялось множество окурков.

— Где-нибудь видел Бадди Реппертона?

— Нет, — ответил он. — И не хотел видеть. А ты? Я видел егооднажды, стоявшего возле небольшой заправочной станции в Монроэвилле. Этастанция принадлежала отцу Дона Ванденберга. Бадди не видел меня; я простопроезжал мимо.